— Возьми ту, что порвалась. Распори ее и разложи кусочки на ткани, потом обведи, вырежи по ним новые и сшей по подобию первой.
— Не так-то это просто!
— Тебя отколотить? — Отец грозно двинулся на Лигу. — Дочка Тиба Стоунера справится с шитьем в два счета! Ты что, хуже нее?
— Вот тут, на груди, — Лига показала на старую рубашку, — видишь складочки? Как, по-твоему, я должна их сделать?
— А я знаю?
— Уф-ф, — вздохнула Лига. — Тогда иди.
— Я что, похож на портниху? — взъярился отец. — На бабу? Похож на твою мать? С юбкой, сиськами и жирной задницей?
Лига повернулась и легонько толкнула его.
— Ступай себе.
— Ты смеешь меня пихать? — Отец грубо толкнул ее, а потом еще и еще раз — он ведь был гораздо крупней и сильней дочери, — пока Лига не отлетела к каминной полке. Отчаянно моргая, она старалась не морщиться, чтобы Па не заметил ее ушибленное плечо.
— Иди, иди, — подначила она. — А то эль простынет. Осгуд уже помочился в твою кружку.
Отец с размаху ударил ее кулаком по голове. Падая, Лига вскрикнула — или ей это померещилось? Мгла беспамятства перетекла в шум пульсирующей в висках крови и тугую шишку, выросшую на лбу от удара то ли о лавку, то ли об пол. Отец широким шагом удалялся от хижины. Его маленькая фигурка виднелась между ножками лавки и стола, в проеме двери на фоне деревьев, уже тронутых осенней желтизной, и низкого неба.
— А-а, — сказала Лечуха Энни, — опять ты.
Он стоял на пороге и хорохорился, несмотря на обуревавшие его стыд и волнение.
— У меня к тебе дело.
За напускной презрительностью ясно читался страх — этот человек боялся не столько ее сомнительного ремесла, сколько необходимости к нему прибегать.
— По всему видать, делов ты уже наделал.
Переступив с ноги на ногу, он сощурился. В дымном сумраке старую ведьму было не разглядеть, отчего казалось, будто разговаривает сама темнота.
— И опять с той девчонкой-дай-угадаю-с-трех-раз-как-ее-зовут.
— Тебя это не касается.
— И слава богородице, что не касается. Посмотри на себя, лопаешься от гордости, а в душе трусишь. Надулся, как петух, и…
— Я принес серебро. — Он хорошо знал эту каргу, знал, как заткнуть ей рот.
Она фыркнула, напоследок позволив себе съязвить:
— Серебром от правды не откупишься. Тебе ить не у кого больше просить помощи, а? Так что я могу говорить что захочу.
— Болтай сколько влезет, только дай мне зелье.
Она поднялась с бревна, заменявшего ей скамью.
— Что возьмешь, куренье или отвар?
— И то и другое.
— У-у, наш красавчик уже разбирается, что к чему. Серебра-то хватит?
