— Что с тобой?
Я ответил в горячке:
— Что-то странное, невообразимое. Вчера ночью Тарик приводил в свою комнату Тахию!
Он долго смотрел на меня тяжелым взглядом, не произнося ни слова. Решив, что он мне не поверил, я добавил:
— Я своими глазами видел…
Я пришел в замешательство, когда он холодно спросил:
— И чего ты хочешь?
— Я сказал тебе это, чтобы ты его проучил и объяснил, что наш дом уважаем. Ты должен прогнать его!
Он резко ответил:
— Занимайся своим делом, хозяин дома сам решит, как поступить.
Мать проговорила тихим смиренным голосом:
— Она его невеста.
— Но он еще на ней не женился!
Отец обратился к матери с насмешкой, кивая в мою сторону:
— Он хочет умереть с голода.
Я ответил в порыве гнева:
— Мы из тех, кто нищ духом!
Он схватил чашку с чаем, чтобы швырнуть ее в меня, но мать встала между нами и отвела меня в мою комнату. Я видел, что она готова расплакаться. Мать сказала:
— Бесполезно его просить. Не общайся с ним. Как я хочу уйти из этого дома с тобой. Но куда нам идти? Где найти жилье? Откуда взять денег?!
У меня не было ответа. Правда предстала передо мной во всем своем ужасе, без прикрас. Мать смирилась, не в силах что-либо изменить. Отец не владел собой из-за пагубного пристрастия. Более того, иногда казалось, что у него вовсе нет никаких устоев. Я ненавижу его, не желаю ничего о нем слышать. Наш добрый очаг он превратил в публичный дом. Я тоже слаб, и не вижу никакого выхода, кроме как пролить море крови…
* * *
Я успешно сдал экзамены, но это не доставило радости, как полагалось. Мне было стыдно. В моей душе навсегда поселилась печаль. На время длинных каникул я переместился в библиотеку. И сочинил пьесу. Я хотел, чтобы отец показал ее Сархану аль-Хиляли, но он мне сказал:
— Это не детский театр.
Мать вызвалась отнести ему пьесу. Через две недели она принесла ее обратно со словами:
— Не думай, чтобы первую же твою пьесу приняли. Но ты обязательно должен продолжать писать.
Я расстроился, но не отчаялся. Как мог я отчаиваться, когда на театр была моя единственная надежда? Однажды в читальном зале я столкнулся с уважаемым Фуадом Шельби. Он пожал мне руку. Я напомнил ему о себе, и он был рад меня видеть. Ободряемый его добрым расположением, я спросил:
— Как мне написать приличную пьесу?
Он удивился:
— Тебе сколько лет?
— Идет шестнадцатый.
— В каком ты классе?
— В следующем году перехожу в старший класс.
— Не хочешь подождать, пока закончишь образование?
— Я чувствую в себе способность к драматургии.
