Карам спросил меня сухо, со злобой:
— Чего ты хочешь?
И я ответил с насмешкой:
— Хочу семечек на мелочь.
Он закричал на меня:
— Да пропади ты пропадом!
* * *
Меня снова закрутили потоки женщин и детей. Я убедился: даже собственным родителям Аббас не раскрыл истинный смысл своей пьесы, что указывает на его виновность. Зачем же раскрывать столь опасную тайну, не оставляя ни у кого сомнений? Это жажда успеха любой ценой? Или ему воздастся славой вместо виселицы?
* * *
— Тарик… Что сказать?.. Судьба и предопределение!
* * *
На углу улицы аль-Гейш я направляюсь в сторону аль-Имары, затем сворачиваю к аль-Атабе. Со временем улица становится все теснее и безумнее, будто изъеденная оспой. Тебе воздалось, Тахия. Справедливо, что тебя убивает тот, ради которого ты меня бросила. Толпа будет все разрастаться, пока люди не станут жрать друг друга. Если бы не Умм Хани, я бы бродил по лабиринтам. Виселица. Вот вершина твоей славы, Аббас. Ты ничем не примечателен, скотина. Это поражение не забудется. Какой смысл жить актером третьего сорта? Наши отношения родились за кулисами. Животный инстинкт подсказал язык скрытого вожделения. Тахия впервые поцеловала меня, когда другие актеры на сцене замышляли убийство Распутина.
— Тахия… Ты заслуживаешь быть звездой, а не актрисой второго плана, вроде меня…
— Правда? Ты преувеличиваешь, уважаемый Тарик.
— Мой опыт подсказывает…
— Или симпатия?
— На мое мнение даже любовь не влияет!
— Любовь?!
Мы шли по улице Галяль во второй половине ночи. Дрожь от холода была нам ни по чем — мы были пьяны от тепла грез.
Я сказал:
— Ладно… Возьмем такси?
— Мне пора возвращаться к себе.
— У тебя собственный дом?
— Я живу одна в маленькой квартире.
— Где ты живешь?
— На улице аль-Гейш.
— Мы почти соседи. Я снимаю комнату в доме Карама Юнеса в Баб-аль-Шиария.
— У нашего суфлера?
— Да… Пригласишь меня к себе, или мне пригласить тебя в свою комнату?
— А Карам и Халима?
Я засмеялся, а она улыбнулась и спросила:
— В доме никого, кроме вас?
— У нее единственный сын, школьник.
Красивая, с квартирой, и зарплата как у меня.
* * *
Зачем Сархан аль-Хиляли вызвал меня к себе, когда репетиция идет полным ходом?
Он стоит в потоке солнечного света, опираясь на круглый стол, и предупреждает меня:
— Ты дважды отпрашивался с репетиции, Тарик.
Я не нашелся, что сказать, и он недовольно продолжил:
— Не путай личные отношения с работой… Разве не достаточно, что из-за тебя исчез Аббас?
— Наверное, он сбежал, ведь его разоблачили.
