— Значит, они пойдут на абордаж? — спросил Джек.
Линк кивнул.
— Как пить дать пойдут. И тут у нас появится шанс отыграться. Конечно, как капер, этот фрегат наверняка имеет на борту вдвое больше людей, чем у нас…
— Если не втрое, — подал голос ирландец.
— Ну так и что же? Для англичан это нормальное соотношение сил. В нашей истории полно случаев, когда мы побеждали втрое превосходящих нас в численности врагов.
«А во французской истории наверняка полно обратных примеров», — подумал Джек.
— Итак, — заключил Линк, — мы вполне способны отбить натиск пиратов и вышибить их с нашего корабля. Что скажете?
Джек посмотрел на Рыжего Хью, который с удивительной сосредоточенностью рассматривал собственный указательный палец. После достаточно продолжительной паузы он поднял глаза и спокойно спросил:
— А зачем нам сражаться?
— За… зачем? — Это слово, очевидно, застряло у капитана в горле. — Но матросы… они будут смотреть на вас, сэр. Вы же солдаты. Вы оба должны…
Но солдаты молчали.
— Вы что, хотели бы попасть в плен к французам? — спросил ошарашенный Линк.
— О, я был у них в плену, — отозвался ирландец, обращаясь скорее не к капитану, а к Джеку. — Очаровательные люди. И выпивка на их корабле куда лучше, чем на нашем. — Он подался вперед и отодвинул от Джека стакан. — К тому же это совсем ненадолго: в первом же порту по соглашению об обмене пленными нас освободят.
Ну разумеется! При этих словах у Джека гора с плеч свалилась. Идет война, пленных полно у обеих сторон, и обмен ими — самое обычное дело. Французское вино в сочетании с перспективой скорого освобождения вдруг показались ему куда предпочтительнее всегда накрененной, уходящей из-под ног палубы и шибающего в нос рома.
Линк, однако, продолжал дивиться странно миролюбивому настроению Хью.
— Но, сэр, сэр! Сэр! Как же ваша честь?
— Ах, честь. Надо же, Джек, мы ведь говорили о чести как раз перед тем, как спуститься сюда. По правде сказать, с моей точки зрения, это понятие весьма растяжимое. В том смысле, что у разных людей представления о чести могут существенно разниться.
Разозленный капитан отбросил всякие притязания на любезность.
— Честь англичанина и впрямь весьма отличается от чести ирландца, это уж точно, — взорвался он.
Голос Рыжего Хью, наоборот, прозвучал очень мягко.
— Вот, пожалуйста, наглядный пример той растяжимости, о какой я упоминал. Вы, сэр, можете назвать меня трусом, а уж мне решать, усмотреть в этом оскорбление или комплимент моему здравому смыслу. А также драться мне по этому поводу или нет. Но ставить под сомнение мою честь в прямой связи с местом, где я был рожден, — это, в общем, — он чуть привстал в угрожающем ожидании, — совсем другая статья.
