— Не слишком ли велика, как ты думаешь? Пока огонь доползет до вершины, ель может свалиться, и бачок упадет, не взорвавшись…
Это был несомненно Бобкин голос — тонкий, но с какой-то незнакомой хрипотцой, очевидно вызванной привольной жизнью в лесу. Две недели жизни на воздухе — не пустяк.
— А достаточно ли густа верхушка, чтобы спрятать в ней бачок? — продолжал Бобка, словно бы читал кому-то лекцию. — Я думаю, было бы неплохо выкрасить бачок в зеленый цвет, чтобы он не блестел, и тогда ни один черт не увидит его даже в бинокль. Это, по-моему, неплохо, ты не находишь?
Вася ходил вокруг елки, оглядывая ее с разных сторон, не очень-то вслушиваясь в то, что говорил Боб.
— Строго говоря, зеленая окраска сразу решит проблему маскировки… — Боб ходил теперь за Васей, спотыкаясь о коряги, но, даже спотыкаясь и ойкая, он продолжал развивать свои соображения: — Бачок могут заметить, когда будут устанавливать елку, и в этом состоит главная опасность. Ну хорошо, допустим, что не заметят. В конце концов, за это несет ответственность Смагин, а в лагерь елку притащат сельские ребята. Пусть так. Ну, а что, если бачок взорвется раньше времени? Ты скажешь: «С чего это вдруг?» На это я отвечу: «Когда огонь разгорится снизу, горячий воздух, естественно, достигнет вершины раньше огня, в бачке образуются газовые пары…»
На этом месте Боб споткнулся, чуть не сбил с ног Васю, тот подхватил его и отряхнул.
— Чего ты плетешь и не смотришь под ноги? Горячий воздух, давление… Сколько чепухи наговорил! И про краску наболтал. Где ее достанешь, краску?
— Как же быть, в таком случае?
— Лапником обложим бачок, так что никто не заметит. Непонятно, что ли?
— Ты прав, пожалуй. В самом деле, и как это мне в голову не пришло?
— Вообще, занимайся своей подзорной трубой и не лезь в технику.
— Ладно, — сказал миролюбиво Бобка. — Может, мы эту тогда и спилим? Попробуй, как звенит!
Раздались удары. Мелкая судорога просверлила птичье тело профессора, удары отозвались в позвонках и взбудоражили крылья. Он прижался телом к смолистой коре и закрыл глаза. С каждым ударом топора рассеивалось детское наваждение чуда. Профессор снова превращался в нескладного, длинного старика. Замышлялось какое-то озорство. Надо бы остановить проказников. Проще всего было бы дать себя обнаружить и спокойно сказать: «Не пугайтесь, мальчики, это я, Дим Димыч. Подождите, я спущусь и все объясню». Но этот вариант был отвергнут как негодный, хотя и мог предупредить катастрофу.
