– Здравствуйте, трактирщик, – сказал посетитель.
Трактирщик ответил:
– Здравствуйте…
Посетитель остановил его жестом, не дав закончить фразу, и заговорил сам:
– Вы знаете, город на осадном положении, черт побери, выходить запрещено. Но я, старый грешник, люблю нарушать установления. И вот, – он кивнул в сторону двери, за которой как раз грохнули выстрелы, – чуть не поплатился.
– Надеюсь, вы не пострадали? – спросил трактирщик таким тоном, что было похоже: надеется он как раз на противоположное.
Посетитель самодовольно расхохотался.
– Нет, я удрал. Вот только, – он показал огнестрельную дырку в плаще, – видите? Невмоготу было дома сидеть. Никакого нет покою. Сами знаете, сколько у меня домашних неприятностей. А тут еще – про рыжих-то уже слыхали? История! Гоняют их по всему городу, окошко мне из пистолета высадили, кто будет отвечать? Да за самым домом тюрьма, часу не прошло, как началось, а рыжими все камеры набиты, орут, попробуй уснуть. Ну, подумал, подумал – и к вам.
– Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? – угрюмо осведомился трактирщик.
– Успеется, – сказал посетитель, оглядывая помещение с недовольной гримасой. – Испортили мне настроение, ч-черт! И у вас тоже как-то уныло, мрачно… Скажите, вправду тут раньше было настоящее кафе? Что-то, понимаете ли, не верится. А?
– Было да сплыло, – нетерпеливо отвечал трактирщик.
– Зеркальные окна, а? Публика приличная?
Казалось, посетителю доставляет удовольствие донимать трактирщика вопросами и, действительно, тот еще больше поугрюмел, на его шишковатом лбу прорезались глубокие морщины. Зато он вдруг заговорил – будто сам с собой:
– Публика… да! Какая публика! Художники, студенты, профессора… – он спохватился, испуганно взглянул на посетителя, – то есть…
Посетитель благосклонно кивнул.
– Можете, можете… Не стесняйтесь. Веселились, а?
– Не заплативши, уходили некоторые, – угрюмо ответил трактирщик, снова уходя в себя. – Это студенты, конечно. И художники, – он снова оживился. – Гвалт, бывало, дым коромыслом… Картинки рисовали на стенах прямо, – он безнадежно махнул рукой, – все велел замазать… Стишки читали. Тут сочинят – тут и читают. Спорили, конечно, речи говорили…
– О чем?
– Не вникал. Нешто до того, знай подава-ай! – он широко повел рукой и вдруг улыбнулся до странности детской улыбкой. – А за этим самым столиком сидит он, бывало, думает…
– Кто это? – спросил заинтересованный посетитель. Но трактирщик его не замечал и не слышал.
– …строчит карандашиком в книжечке. Вокруг дым, гомон, а ему хоть бы что. Подойдешь: мешают вам, поди, не хотите ли в отдельный кабинетик удалиться? Смеется. "Мне, говорит, тут хорошо… Светло, говорит, у вас". Светло! Вот мне раз туго пришлось. Я говорю ему: так, мол, и так. Опять смеется. "Пустяки, говорит, трактирщик. Сделайте вот этак, а потом вот этак". И как рукой сняло…
