Гёте часто сравнивают с творцами эпохи Возрождения. Он родился в эпоху Просвещения, а умер уже во время, когда развивался реализм, привычной стала научная и даже литературная специализация. Гёте же занимался и наукой (он создал оригинальную теорию цвета), и философией, и государственной деятельностью. В литературе он прославился и как лирический поэт, и как прозаик, и как драматург, и как теоретик искусства. Многие особенности его таланта отразились в “Фаусте”.
Подобно “Комедии” Данте, Гёте создавал универсальную трагедию.
Два ее пролога происходят в театре и на небесах. Среди ее героев — Бог и Дьявол, духи и ангелы, ведьмы и блуждающие огни, немецкие студенты и ученые, влюбленная девушка Маргарита и любящие друг друга старики, Филемон и Бавкида. В изображении и размышлении Гёте хотел охватить весь мир. Но центром этой многоцветной, движущейся панорамы оказывается центральный персонаж, доктор Фауст.
В первом, театральном прологе поэт заявляет о своей власти над миром и историей (об этом у нас уже шла речь в первой главе).
Созвучный миру строй души его —
Вот этой тайной власти существо.
<…>
Кто подвиги венчает? Кто защита
Богам под сенью олимпийских рощ?
Что это? — Человеческая мощь,
В поэте выступившая открыто.
(“Театральное вступление”, перевод Б. Л. Пастернака)
Здесь же, в заключительном монологе директора театра, появляется и очень важная метафора (она есть и у Шекспира):
Мир — театр.
В дощатом этом — балагане
Вы можете, как в мирозданье,
Пройдя все ярусы подряд,
Сойти с небес сквозь землю в ад.
Но в отличие от “Божественной комедии”, следующая сцена развертывается вовсе не в аду, а на небесах. Во втором прологе формулируется главная проблема трагедии. Бог и дьявол, который явился к нему “на прием”, спорят о земном миропорядке, о природе человека, и Фауст становится для них объектом эксперимента.
Господь:
Опять ты за свое?
Лишь жалобы да вечное нытье?
Так на земле все для тебя не так?
Мефистофель:
Да, господи, там беспросветный мрак,
И человеку бедному так худо,
Что даже я щажу его покуда.
Господь:
Ты знаешь Фауста?
Мефистофель:
Он доктор?
Господь:
Он мой раб.
Мефистофель:
Да, странно этот эскулап
Справляет вам повинность божью,
И чем он сыт, никто не знает тоже.
Он рвется в бой, и любит брать преграды,
И видит цель, манящую вдали,
И требует у неба звезд в награду
И лучших наслаждений у земли,
И век ему с душой не будет сладу,
К чему бы поиски ни привели.
Господь:
Он служит мне, и это налицо,
