Накануне отъезда Осеи и Амма вручили мне сотовый телефон с ганской сим-картой, походную сумку под названием «Ghanamustgo» и купюру в двадцать седи («...без денег тебя не отпустим, и слышать ничего не хотим, в Гане исправных банкоматов — днем с огнем, так что бери и не думай, это не обсуждается...»). В итоге все произошло ровно так, как они предсказывали. Единственный банкомат на весь аэропорт Котока оказался неисправным. Встречавший меня посыльный от медицинской организации опоздал на полтора часа и, если б не мобильная связь, вряд ли вообще разобрался бы, где и кого встречать. Словом, приятного было мало, если не считать ганских пограничников и таможенников, оказавшихся самыми дружелюбными представителями власти из всех, с кем мне когда-либо приходилось сталкиваться. «Докета, ко со на сайаре»[1], — торжественно произнес человек с автоматом, заглянув во въездную анкету, где была указана моя профессия. «Докета-докета, бо ме панье о-о[2]!», — весело пропел человек в резиновых перчатках — и даже не полюбопытствовал о содержимом на удивление вместительной «Ghanamustgo».
Один из номеров, по которым мне следовало позвонить тотчас по прибытии, принадлежал Джозефу Кинсли, приятелю Осеи, живущему где-то в окрестностях Кумаси. Звонить человеку без повода все-таки неудобно, и я тянул волынку в течение трех недель. За это время повод не подыскался, но растущее чувство неловкости перед Осеи наконец пересилило неловкость перед незнакомым абонентом.
— Кто? Алекс? Ий, Алекс, акваба-акваба-акваба! — зазвучали в трубке знакомые нотки. — Что же ты так долго не объявлялся? Осеи и Амма мне уже трубку оборвали! Ну, как ты там?
— Хорошо, Джозеф, спасибо! Привыкаю...
— К здешней жизни? Ий! К ней даже я еще не привык, а я тут родился! Так ты где обитаешь?
— В Эльмине. Это недалеко от Кейп-Кост.
— Эльмину знаю, ахэ! Я за тобой приеду в следующую пятницу.
— Куда приедешь, в Эльмину? Из Кумаси?
— Из Кумаси. Заберу тебя к себе на выходные.
— Так это же шесть часов езды в один конец! Да еще по таким дорогам...
— Об этом не беспокойся. Жди меня в следующую пятницу, часов около... Ий, Алекс! Осеи говорил, что ты выучил чви. Адамфо ба а, омма дэбида ммрете пэпэапе[3]. Понимаешь?
— Понимаю: жду тебя в следующую пятницу между полуднем и полуночью.
— Уайе адье, уайе адье паа! Энье эчьире[4].
В пятницу Джозеф приехал за мной, как и обещал, между полуднем и полуночью. Нет, он не шоферил в течение шести часов по смертельным ухабам — он вообще не водил машину, полностью полагаясь на всеафриканский маршрутный транспорт. Тро-тро доставило Джозефа в Кейп-Кост, а оттуда — пять-шесть километров по прибрежному шоссе, час ходьбы от силы. Энергии моему новому знакомому было не занимать, и, может быть, поэтому он выглядел значительно моложе своих тридцати пяти. Худой, если не сказать субтильный, молодой человек. Слегка приплюснутое лицо, глаза навыкате. Клетчатая рубашка с вымокшими подмышками и мешковатые брюки со стрелками — форма одежды советского интеллигента. Традиционное рукопожатие с прищелкиваньем. Приветственная улыбка до ушей, выдающая широкую межзубную щель. «Ий, Алекс, я вспомнил, что в этой деревне у меня есть друзья. Я думаю, и они меня помнят. Вот мы у них чего-нибудь перекусим и сразу поедем...»
