Если честно, первые страницы можно было спокойно отложить в сторону и перейти к сути письма, на третьем листе, где дядя Зиннур спрашивал у Мартина совета. Полтора года назад у Зиннура-абы родился внук — двоюродный племянник Мартина. Мальчик родился недоношенным, и, когда лежал в барокамере, у него отслоилась сетчатка. Хирургические вмешательства повторялись из года в год. Но единственное, чего удалось достичь, — это то, что ребенок стал различать свет и тьму. До определенного возраста очки детям выписать нельзя, и мальчик сильно отставал от ровесников в физическом развитии. Зиннур-абы спрашивал, сталкивался ли Мартин с подобной болезнью и есть ли у них в Германии возможность вылечить эту напасть или хотя бы проконсультироваться у специалистов.
3
На седьмой странице, исписанной еще более мелким и спешащим почерком (видимо, дядя решил закругляться), он спрашивал, а видит ли он сам, Мартин, без линз и очков что-нибудь кроме света и тьмы. По сути, за этим вопросом скрывался другой — а стоит ли возиться со слепым ребенком, есть ли у него шанс, а может, нужно смириться и отдать его в детдом. Читай — сбросить, как спартанца-калеку, в пропасть.
— Шайзе-почта, — скомкал Мартин последнее письмо и выкинул его в корзину к другим письмам, талдычащим о выгоде и денежных отношениях в этом мире. Разочарованный и обескураженный, Мартин будто отвернулся от божьего света за окном, уставившись в угол на этажерку с горшком герани, — так ему было горько. Благо, в комнате за кухонным столом сидели его друзья — и их круглые сияющие лица сглаживали острые углы жизни. Стараясь изо всех сил, Мона рассказывала Стефану, как еще один наш общий друг, Роберт, бросил еще одну нашу общую знакомую, Долорес.
Долорес считала себя некрасивой, толстой. А однажды она пришла поздно вечером и заявила Роберту:
— А знаешь, я сегодня ужинала со Стефаном, но ты не ревнуй, мы всего лишь друзья.
— С чего мне ревновать? — оторвался от газеты Роберт — видимо, нервы его подвели, и он сильно приревновал Долорес. — Станет Стефан спать с такой страшилкой, как ты, после того как расстался со своей красавицей Моной.
— Ну не свинья ли! — Во время повествования Мона брала со стола то вилку, то нож и стучала ими об стол. — Свинья, свинья, какая же он все-таки свинья!
— Подожди, так кто кого бросил? — спросил Мартин, прослушавший половину истории.
— Формально — Долорес, но фигурально — Роберт. Ну не свинья ли?! Свинья, свинья! Форменная свинья! — начала опять стучать вилкой по столу Мона.
