Когда Влад подошел, трасолог выпрямился, отвел со вспотевшего лба прилипшую прядь волос, улыбнулся.
— Вот это везение! — сказал он. — Как только сюда вошли, Орлов сразу к этой куче тряпья. Ковырнул и нащупал… Обрати внимание, капитан: тряпки, что по краям лежат, давно не трогали. Видишь, сколько на них пыли? А те, что сверху лежали, ворошили совсем недавно. Несколько часов назад, когда аппарат сюда прятали…
— Не слишком надежно спрятали, — заметил Влад.
— Я сначала тоже так подумал. А потом сообразил, что его не прятали, а просто положили туда, где он раньше лежал… На раме, на цилиндрах и на этой вот штучке с носиком…
— Это резак, — уточнил Анохин.
— …на всем этом множественные отпечатки пальцев. Но настоящих отпечатков, оставленных руками без перчаток, не очень много. Отпечатки разные. Я имею в виду: разные люди прикасались к аппарату. Их отпечатки под слоем пыли. Свежие же отпечатки, не успевшие покрыться пылью, оставлены руками в перчатках…
— Виктор Федорович, можно взять аппарат в руки?
— Да, да, отпечатки я уже снял. Можно взять.
Анохин поднял аппарат и стал с интересом рассматривать, переворачивая с боку на бок. Особенно внимательно рассматривал он тонкую трубочку, выходящую из «смесителя». Зачем-то понюхал ее:
— Недавно включали. Есть свежие следы копоти, запах… — Надел на шею брезентовую лямку, щелкнул каким-то рычажком. Из трубки с легким шипением вырвалась струйка синеватого пламени. — Вот как он действует!.. — Взвесил аппарат в руке: — Килограммов семь — восемь… Полпуда, не больше.
— Да, — согласился Влад. — С таким можно и по веревке… Что на лестнице? — спросил он Гурского.
— На лестнице? Отлично сохранившиеся следы подошв спортивных туфель бендерской фирмы «Флоаре». Размер сорок шестой. Лестницу год не мели. Когда злоумышленник поднимался наверх, он оставлял следы на каждой третьей ступеньке, а вниз перепрыгивал через целые марши. И с перил всю пыль перчаткой стер, когда спускался…
Располагалась мастерская в просторном захламленном помещении. Три высокие окна, выходящие в приямки, слабо пропускали свет через мутные, давно не мытые стекла. В полумраке можно было различить под окнами длинный металлический стол с укрепленными на нем слесарными тисками, небольшой деревянный столик, столешница которого лоснилась от металлической пыли и машинного масла. На столике стояла корзина, до половины наполненная яблоками и лежала пустая и пыльная бутылка из-под вина «Розовое крепкое». У стола три табуретки, тоже изрядно замызганные, и стул с гнутой овальной спинкой. Только старинный токарный станок у стены, вероятно, еще из первых ДИПов, сиял неправдоподобной в этом помещении чистотой. Каждая его деталь была тщательно протерта и блестела. Неподалеку от станка стоял инструментальный шкафчик, тоже сиявший чистотой. В дальнем от входа углу была в торцовой стене еще одна дверь, заваленная понизу пустыми ящиками. Пол, покрытый линолеумом, был предельно пыльный. Повсюду валялись клочки бумаги, окурки, огрызки яблок: засохшие и темно-рыжие — старые, лишь слегка порыжевшие — посвежее. Несколько огрызков разной степени свежести Гурский подобрал для исследования. Взял также и насколько окурков. Лишь небольшой участок пола вокруг токарного станка и инструментального ящика был тщательно подметен и даже протерт недавно влажной тряпкой.
