Старший лейтенант милиции Мирон Петрович Влад… Простите, капитан милиции Мирон Петрович Влад… Дело в том, что капитанское звание Мирон Петрович получил только позавчера и еще не успел к нему привыкнуть… Так вот: капитан Влад встал 20 августа в свое обычное время, в шесть часов, убрал постельное белье и раскладушку во вместительный шкаф — единственный сто́ящий предмет обстановки в холостяцкой комнате — и приступил к зарядке. Надо сказать, что зарядку он не просто делал. Он ее совершал, как совершает намаз правоверный мусульманин — истово, отрешившись от всех помыслов земных. Строил он зарядку по собственной, годами выработанной системе, включающей элементы гимнастики йогов, и тратил на нее ежедневно по сорок пять минут…
Закончив зарядку несколькими дыхательными упражнениями, Мирон Петрович, как был, в одних трусах побежал в ванную. Соседей по квартире вначале такой его обычай несколько шокировал, но потом ничего — привыкли.
Капитан принял холодный душ, растерся докрасна махровым полотенцем, приготовил яичницу, стакан чая с бутербродом, наскоро позавтракал, и уже в половине восьмого вышел из дома. Одет капитан был в штатское: легкие брюки, сандалии, рубашка с короткими рукавами. В руках у него был черный портфель. Вихрастый и слегка курносый, он был похож скорее на легкомысленного студента-второкурсника из тех, что от сессии до сессии живут довольно весело, нежели на солидного следователя с десятилетним стажем. Выйдя во двор, он по пути сорвал с клумбы под своим окном три белых гвоздики и сунул в портфель — нести ранним утром цветы в руках вроде бы и не пристало капитану милиции, хотя он и не в форме.
По дороге на службу капитан спустился в небольшой полуподвальный магазинчик, торгующий молочными продуктами, которые завозили туда раньше, чем в другие магазины.
— Привет, Майечка! — весело провозгласил капитан, подходя к прилавку, за которым стояла молоденькая и хорошенькая продавщица.
Она улыбнулась Мирону и выставила на прилавок молоко.
— Поздравляю от всей души! — сказал Влад и протянул продавщице сначала цветы, а потом уже деньги.
— С чем? — удивилась девушка.
— А то не знаешь? Год сегодня.
— А-а-а! Спасибо!
Мирон Петрович присмотрелся к ней:
— А почему глазки грустные? От Иона письмо?
— Да нет… Так просто…
Влад сунул бутылку с молоком в портфель.
— Будешь грустить — все молоко в магазине прокиснет! — сказал он нарочито назидательным тоном и вышел.
Остаток пути до городского управления он думал о Майе.
