Какими бы горькими ни были некоторые воспоминания о школьных годах, несомненно, гораздо больше было воспоминаний жизнерадостных, оптимистических, не лишённых комических ситуаций. Может быть, они позабавят и читателя. Начну с первого дня и первого урока в русской школе.
Ещё до звонка я вошёл в класс, чтобы подыскать себе место за какой-нибудь партой. Ни одного знакомого лица здесь не было, и вообще трудно было узнать, есть ли какое-либо свободное место, потому что все находились в каком-то хаотическом движении. Мальчики возбуждённо и громко делились летними впечатлениями, девочки, разбившись на небольшие группы по два-три человека, критическим взглядом рассматривали ребят, будто впервые их видели, и почти шепотом обсуждали только им понятные проблемы. Пока я в нерешительности наблюдал за всем происходящим, ко мне подошёл один из ребят, голубоглазый блондин чуть ниже меня ростом, но очень крепкого сложения и поинтересовался:
- Ты, кажется, новичок здесь?
- Да, - ответил я, - и спросил в свою очередь, - а ты тоже новичок?
- Нет, в этой школе я учусь с самого первого класса, - сказал он, - здесь я всех знаю, - и добавил, - а ты откуда?
- С татарской школы.
- Как тебя зовут?
- Рефат, фамилия Аппазов.
- А я Юра Никитин, - сказал он и, протянув руку, предложил, - будем знакомы.
Мы обменялись рукопожатием и продолжили беседу.
- Ты где будешь сидеть? - спросил Юра.
- Пока нигде. Я не знаю, за какой партой есть свободное место, - ответил я.
- Давай сядем вместе, если хочешь, - предложил Юра, и показал на темноватый дальний угол.
Я очень обрадовался такому предложению и, чтобы как-то поддержать разговор, спросил:
- А у тебя разве нет пары?
- Теперь уже нет, - сказал Юра с какой-то хитрой улыбкой.
Я сидел с Ваней Кюлхаджаном, но теперь ему будет не до учёбы.
- С ним какое-нибудь несчастье случилось?
- Можно считать, что несчастье. Он дружил с одноклассницей, и теперь у них родился ребёнок.
- Ничего себе, - только и смог произнести я.
В конце двадцатого века никого не удивишь тем, что родителям новорожденного всего по пятнадцать или шестнадцать лет, но в тридцатые годы подобная новость могла кого угодно привести в шоковое состояние, и я от неожиданности потерял нить разговора. В это время прозвенел звонок на урок, и мы отправились к своей парте. Пока все рассаживались на свои места, у открытой двери появился довольно странный человек, похожий на государственного чиновника царских времён, который медленными шагами подошёл к учительскому столу, постоял перед ним некоторое время, пока утихнет шум, и поздоровался с нами:
