В "Магараче", как мне стало известно гораздо позже, эдак лет через двадцать, работали специалисты с мировым именем, внесшие существенный вклад в искусство выращивания винограда и создание новых сортов, устойчивых против болезней. Трагической оказалась судьба одного из них, профессора П. Я. Голодриги, возглавлявшего отдел селекции. Когда после печально известной антиалкогольной кампании, развёрнутой главным идеологом Компартии Е. К. Лигачёвым, в конце восьмидесятых годов начали повсеместно безжалостно уничтожать огромные плантации виноградников, в том числе лучших селекционных сортов, Голодрига, не сумев убедить никого из наших государственных деятелей в том, чтобы прекратить этот вандализм, и не в силах пережить, как бессмысленно разрушают дело всей его жизни, покончил с собой.
Свой путь после "Магарача" я продолжил вверх по Аутской. Через несколько сотен шагов показалось справа неширокое ответвление, ведущее круто вверх - это вход на территорию туберкулёзного санатория "Сельбиляр" ("Кипарисы"). Сотни раз я хаживал по этой дорожке, провожая Люсю домой. Её отец работал бухгалтером в этом санатории, и они жили в небольшой двухкомнатной квартире в одном из домиков на этой территории, рядом с опытным участком виноградника, принадлежавшего Сельхозтехникуму. Прохаживаться по знакомым закоулочкам некогда, хотя хотелось бы.
Иду дальше вверх по Аутской. Вот ещё одно памятное место - совсем небольшая площадочка, к которой стекается несколько очень узеньких улочек. Здесь, когда бы я ни проходил мимо, распространялся такой аромат свежевыпеченного хлеба, что, даже будучи вполне сытым, хотелось отломить корочку душистого, воздушного белого круглого хлебца и немедленно её съесть. Дело в том, что в небольшом домике, выходящем своим фасадом к этой площадке, выпекал хлеб необычайно искусный пекарь - дядя Костя, грек по национальности. Такого вкусного хлеба никто в Ялте не выпекал, и его изделия раскупались немедленно. До сих пор воспоминания об этом греческом районе Ялты у меня ассоциируются именно с запахом свежего хлеба. Но сейчас не чувствовалось ни хлебного запаха, ни присутствия греков.
Дальше по пути - здание медицинского техникума, затем незаметный мостик через речку, которую скорее можно назвать канавкой, и опять подъём. Вот моя татарская школа. Вход закрыт, никаких табличек нет. Как раз перед входом остановилась пожилая женщина, чтобы перевести дух. Я решил у неё спросить, что находится в том здании, кому оно принадлежит.
