— Вы не спрашивали ее, почему?
— Я никогда ни о чем ее не спрашивала. Если б она хотела, то сама рассказала бы мне.
— Она говорила вам, что беременна?
— Да, сказала, за два дня до того, как заболела. Наверно, она подозревала об этом и раньше, но в то утро получила подтверждение. Я спросила, что она собирается делать, и она сказала, что избавится от ребенка.
— А вы не упомянули, что это противозаконно?
— Нет. Законность ее не волновала. Я сказала, что это грешно.
— Но она все равно собиралась сделать аборт?
— Да. Она сказала, что знает врача, который это сделает, и она ничем не рискует. Я спросила, нужны ли ей деньги, но она сказала, что обойдется, что деньги заботят ее меньше всего. Она не назвала мне, к кому собирается обратиться, а я не спрашивала.
— Но вы были готовы помочь ей деньгами, несмотря даже на то, что сами не одобряли эту затею?
— Главное не в том, что я не одобряла. Самое главное то, что это грех. Но когда я поняла, что она сделала свой выбор, мне надо было решить, помогать ей или нет. Я боялась, что она пойдет к какому-нибудь неквалифицированному подпольному акушеру и будет рисковать своим здоровьем и жизнью. Я знаю, что закон изменился и теперь легче получить медицинское разрешение, но, мне кажется, у нее не было достаточных для этого оснований. Мне надо было принять решение в моральном отношении. Если вы собираетесь совершить грех, то уж лучше совершить его с умом. В противном случае вы не только отрицаете Господа, но и оскорбляете Его, вы согласны с этим?
— Это интересный теологический вопрос, который я некомпетентен обсуждать, — серьезным тоном сказал Далглиш. — А она не говорила вам, кто отец ребенка?
— Напрямую — нет. По-моему, им мог быть молодой писатель, с которым она дружила. Я не знаю ни как его зовут, ни где его найти, но я точно знаю, что в октябре Джо провела с ним неделю на острове Уайт. У нее был семидневный отпуск, и она сказала, что решила побродить по острову с другом. Наверное, он и был этим самым другом. Вряд ли она имела в виду кого-нибудь из больницы. Они уехали в первую неделю октября. Она рассказывала потом, что они жили в маленькой гостинице в пяти милях к югу от Вентнора. Больше она ничего не рассказывала. Наверное, она могла забеременеть в течение этой недели?
— По срокам подходит, — сказал Далглиш. — А она не откровенничала с вами об отце ребенка?
— Нет. Я спросила, почему бы ей не выйти замуж за отца ребенка, и она сказала, что будет несправедливо обременять ребенка такими безответственными родителями. Я помню, как она сказала: «Он ужаснется от одной мысли об этом, во всяком случае, если только не захочет вдруг испытать, что это такое — отцовство. И может быть, захочет увидеть рождение ребенка, чтобы потом когда-нибудь написать трагический рассказ о родах. Но на самом деле ему никто не нужен, кроме себя самого».
