Сержант Мастерсон был высок ростом (сто восемьдесят восемь сантиметров) и широк в плечах. Он легко носил свое тело, и все движения его были удивительно точны и выверены для такого грузного и чрезвычайно энергичного человека. Его многие считали красивым, особенно он сам, а своим волевым лицом, чувственными губами и непроницаемым взглядом он поразительно напоминал известного американского киноактера, игравшего в ковбойских фильмах. Далглиш иногда подозревал, что сержант, зная об этом своем сходстве — а он уж наверняка знал, — еще усиливал его, стараясь говорить с едва заметным американским акцентом.
— Хорошо, сержант. Вы имели возможность осмотреть место происшествия, кое с кем разговаривали. Расскажите мне о своих впечатлениях.
Такое предложение, как известно, вселяло ужас в сердца подчиненных Далглиша. Это значило, что теперь старший инспектор хочет услышать краткое, сжатое, точное и четко сформулированное сообщение о преступлении, из которого человек, не знакомый с этим делом, мог бы получить все наиболее важные сведения. Способность не только знать, что ты хочешь сказать, но и выразить это с помощью минимума необходимых слов такая же редкость среди полицейских, как и среди других членов общества. Подчиненные Далглиша жаловались, что не знали, будто теперь для поступления на службу в Департамент криминальной полиции требуется еще и ученая степень в знании английского. Но сержанта Мастерсона было не так легко испугать, как большинство его товарищей. У него были свои недостатки, но уверенности в себе ему всегда хватало. Он был рад, что участвует в этом расследовании. В Скотленд-Ярде все знали, что старший инспектор Далглиш не выносит дураков и что у него выработано свое собственное и четкое определение глупости. Мастерсон уважал его, потому что Далглиш был одним из наиболее преуспевающих сыщиков в Скотленд-Ярде, а успех для Мастерсона был единственным стоящим мерилом. Он находил его очень способным, из чего вовсе не следует, что он считал Адама Далглиша таким же способным, как Чарлза Мастерсона. Вообще-то он очень недолюбливал Далглиша, но предпочитал не тратить время на исследование причин этой неприязни. Он подозревал, что их антипатия взаимна, но это не слишком его беспокоило. Далглиш был не тем человеком, который стал бы портить карьеру своему подчиненному из-за неприязни к нему: его щепетильность и вместе с тем беспристрастность в признании заслуг там, где они действительно существуют, были широко известны. Надо только проявлять осмотрительность, и Мастерсон собирался быть начеку. Дурак тот честолюбец, который, тщательно спланировав свое продвижение по служебной лестнице, не осознал с самого начала, что противоречить старшему по званию чертовски глупо. Быть таким дураком у Мастерсона не было никакого желания. Хотя небольшое снисхождение со стороны шефа в их добровольном сотрудничестве не помешало бы. А он не был уверен, что получит его.
