Де Рокфор внимательно следил за ходом выборов. В итоге были выбраны четыре рыцаря, один священник, крестьянин, два ремесленника и рабочий. Многие из них — его последователи. Тем не менее проклятая случайность позволила включить в конклав нескольких, чья преданность ему была под большим сомнением.
Десять братьев выступили вперед и образовали полукруг.
— У нас есть конклав, — объявил де Рокфор. — Консистория закончена. Давайте приступим к выборам.
Каждый брат откинул капюшон, показывая, что можно открывать дебаты. Конклав не был секретным мероприятием. Выдвижение кандидатов, обсуждение и голосование пройдут перед всем братством. Но устав требовал, чтобы зрители хранили полную тишину.
Де Рокфор и сенешаль заняли свои места в конклаве. Де Рокфор больше не был председателем — в конклаве все равны. Один из двенадцати, пожилой рыцарь с густой седой бородой, сказал:
— Следующим магистром должен стать наш маршал, охраняющий орден много лет. Я предлагаю обсудить его кандидатуру.
Еще двое согласились. Выдвинутый тремя братьями, де Рокфор стал кандидатом.
— Я не согласен с тем, что было сделано по отношению к покойному магистру. Он был хорошим человеком, любившим орден. Не следовало бросать ему такое обвинение. Я предлагаю кандидатуру сенешаля, — выступил вперед еще один брат.
Еще двое поддержали его.
Де Рокфор стоял неподвижно. Полки сформированы и выдвинуты на позицию.
Пусть начнется война.
Обсуждение шло уже второй час. Устав не ограничивал конклав во времени, но требовал, чтобы все присутствующие стояли. Поэтому продолжительность процедуры зависела от выносливости участников. Голосование еще не было объявлено. Любой из двенадцати членов конклава имел на это право, но никто не хотел упустить ни одного голоса — это было бы проявлением слабости, поэтому голосование назначалось, только когда две трети участников определялись с выбором.
— Меня не привлекает твой план, — сказал сенешалю священник.
— Я и не знал, что у меня есть план.
— Ты продолжишь путь нашего магистра. Путь прошлого. Так или нет?
— Я останусь верным моей присяге, как и тебе следовало бы, брат.
— Моя присяга ничего не говорит о слабости, — ответил священник. — Она не требует, чтобы я был почтителен по отношению к миру, погрязшему в невежестве.
— Мы берегли наше знание столетиями. Почему ты хочешь перемен?
Еще один член конклава взял слово:
— Я устал от лицемерия. Жадность и невежество чуть не уничтожили нас. Пришло время отплатить за это.
