Кроме него я поделилась тогда своими опасениями с Хайнцем Ф„ живущим в соседней квартире. От него, кстати, а не от самого Петера X. я узнала, что, когда Петер жил в нынешней моей квартире, у него скрывались террористы, в частности террорист П. и террористка X. В одном из своих рассказов, сказал Хайнц Ф., Петер как раз и описывает этот период своей жизни, период дружбы с террористами и их адвокатами.
Услышав об этом, я, как ни странно, почти успокоилась. У меня вдруг появилось хоть какое-то объяснение происходящему, пусть даже маловразумительное. Ни о чем не подозревая, я вселилась в так называемую «бывшую террористскую квартиру». О том, что такие квартиры время от времени снова берут под надзор, я сама читала в газете или в журнале.
Немного насторожило меня в тот вечер только, как быстро Хайнц Ф. перевел разговор на бывшую жену некоего журналиста, которой-де всюду мерещились подобные вещи, она неоднократно лечилась в клиниках для душевнобольных и в конце концов покончила с собой. Меня слегка задело, что он таким способом высказал сомнение в правдивости моей истории. Он был первым, кто себе это позволил. Но далеко не последним. Порой я вообще склонна была судить о знакомых и друзьях по тому лишь, насколько они верили моим рассказам и насколько сомневались в их истинности; если быть точной, я и сегодня придерживаюсь этого принципа.
Когда настольная лампа опять оказалась выключенной, мне и в самом деле удалось — после не менее тщательного осмотра квартиры, чем тот, какой провели перед моим приходом незваные визитеры, — найти кое-что более вещественное, нежели отпечатки пальцев в пыли за книгами. Я нашла два шарика из серебряной фольги — один рядом с корзиной для бумаг в кабинете, другой под ковриком в ванной; аккуратно развернув, я разгладила их — это была упаковка от таблеток.
На ней стояло: НЕО-АНГИН — название средства против ангины, которое я никогда в жизни не покупала и не принимала. Что это за лекарство, я узнала от аптекаря.
Кроме того, на полу в ванной я нашла маленькую, белую, разорванную пополам этикетку с надписью: БИЖУ-ШТЕЙН-ПАРИЖ.
Сложив все эти, как я считала, улики в конверт, я сунула его в черную кожаную папку, где обычно храню паспорт, блокнот с адресами и чековую книжку, однако потом вновь и вновь извлекала конверт из папки; я не просто разглядывала этикетку и обертки от таблеток, а форменным образом изучала их.
Ночью я было легла в постель, но снова встала, чтоб достать конверт и сунуть его под матрац. К тому времени я уже не могла бы поклясться, что незваные визитеры не наведываются в квартиру, когда я сплю. Им наверняка известно, что я регулярно принимаю снотворное. Как наверняка известно и то, что в уши я закладываю «оропакс». Для них вообще, должно быть, осталось очень мало неизвестного в моей жизни. Разве что мысли, которые я только еще обдумываю и не записываю пока на бумаге, разве что — хочу по крайней мере надеяться — вот эта рукопись, которую я постоянно ношу с собой, а на ночь сую под матрац, как когда-то конверт с двумя обертками из-под таблеток и половинками этикетки, конверт, который я, кстати заметить, давным-давно выбросила.
