Может, вполне может. И даже без заметных осложнений. Со временем к этому просто привыкаешь. Не то чтобы я не могла уже обойтись без обысков и тайного наблюдения за моей скромной особой. Около двух месяцев назад, к примеру, я составила длинное, на полутора страницах, послание министру внутренних дел, где, коротко изложив вышеописанные события, задала вопрос, не принадлежит ли снимаемая мною квартира на шестом этаже дома номер 7 по улице Д. к так называемым «бывшим террористским квартирам», которые, согласно многочисленным сообщениям прессы, занесены в особые списки ведомства по охране конституции. Я задала также вопрос, действительно ли в моей квартире регулярно проводятся обыски. Естественно, ответа я не получила до сих пор. И в любом случае не ожидаю положительного ответа. В каком-то смысле меня вполне устроил бы и отрицательный ответ.
Как я уже говорила, к обыскам в собственной квартире тоже привыкаешь. Привыкаешь и к постоянной слежке за собственной скромной особой, будто ты государственный преступник, которого вот-вот разоблачат. Привыкаешь вести существование, так сказать, «прозрачного человека», о котором властям известно и когда ему удаляли миндалины, и на какое время он договорился о встрече с налоговым консультантом, и к какому часу друзья пригласили его на ужин, человека, о котором властям известно даже, что 5 мая 1979 года на счету у него было пять тысяч девятьсот сорок три марки, ни больше ни меньше, и что в ближайшее время на его счет должен поступить перевод с радио на сумму три тысячи пятьсот марок.
Исключительно для того, чтоб оставаться в курсе, я выдумываю время от времени все более изысканные способы маркировки. И если, возвращаясь из отлучки, нахожу все на своем месте, то отнюдь не вздыхаю с облегчением. Я просто отмечаю сей факт, без радости и без надежды. Если же по возвращении обнаруживаю изменения — например, острие шариковой ручки на рукописи сдвинуто на несколько слов или строчек, — я чувствую разве что небольшой, в самом деле небольшой, булавочный укол. Я делаю глубокий вдох и выдох, бегло заглядываю в другие помещения, проверяю, стоит ли по крайней мере на прежних местах мебель, лежат ли другие вещи так, как я их оставила. Я уже давно не ищу в квартире следов, которые могли бы оставить незваные визитеры.
Обыски и постоянное наблюдение стали мало-помалу частью моей жизни. И с течением времени почти утратили свой вначале не только угрожающий, но еще и скандальный характер. Они, конечно, занимают мои мысли, но совсем не в той мере, как несколько месяцев назад, когда я чуть было не потеряла голову. И быть может, незваные визитеры с недавних пор начали вновь, как когда-то, выключать лампу на столе в мое отсутствие для того лишь, чтоб вывести меня из себя, напугать, побудить к необдуманным действиям, которые неопровержимо докажут, что я террористка и заклятый враг нашего государства — таковой они, очевидно, и считают меня до сих пор по непостижимым для меня причинам.
