Это не аргумент, заметила я.
Но господин Андауэр проигнорировал мое замечание. С наигранным пафосом он провозгласил, как стыдно ему, что он продолжает жить, когда трое покончивших самоубийством в тюрьме Штаммгейм давно преданы земле. В том, что они покончили самоубийством, он ничуть не сомневался.
Мне стыдно, что я продолжаю жить, повторил он несколько раз.
А чего, собственно, вы стыдитесь? — удивленно спросила я.
Этого я не могу объяснить, мне просто стыдно, ответил господин Андауэр. А разве вы не ощущаете ничего подобного? — добавил он, присовокупив к вопросу настороженный, явно недоброжелательный взгляд в мою сторону.
Вот с этого момента я, пожалуй, начала понимать, с кем имею дело. Я мгновенно подобралась, и вовсе не потому, что питаю какие-то симпатии к террористам или хотя бы частично одобряю их теории. Я была начеку, так как сказала себе: любое необдуманное слово, любое хоть чуточку двусмысленное высказывание они, конечно же, истолкуют в нужном им смысле и используют против тебя.
Но не используют ли против меня и мои отрицательные высказывания по поводу терроризма? Не расценят ли их как хитроумный маневр с целью замести следы?
Господин, назвавшийся Андауэром, не оставил своих усилий и после того вечера. В тот вечер, однако, он быстро сменил тему и принялся рассуждать о проблемах сугубо метафизических, в которых, кстати, разбирался столь же мало, как и в вопросах, связанных с терроризмом. Иначе он вряд ли счел бы меня террористкой, не стал бы иносказательно предостерегать от ударной силы своих кулаков, не изучал бы меня столь оценивающим, холодным, а временами весьма недоброжелательным взглядом. Впрочем, по-настоящему опасным господин Андауэр казался, только когда голос его понижался до шепота.
Я слушала его с дружелюбной миной, хотя отвечала односложно. Одновременно я пыталась определить, есть ли у него оружие, не спрятан ли где портативный магнитофон или микрофон направленного действия. А еще я раздумывала, как бы исхитриться разоблачить его. На мгновение я даже решила под каким-нибудь предлогом выйти вместе с ним на улицу и запомнить номер его автомобиля.
Но, отчасти опасаясь разбудить его недоверие, отчасти же тщеславно надеясь заманить его в кафе и украдкой сфотографировать, я не стала провожать господина, назвавшегося Андауэром, до машины. Я попрощалась с ним на пороге собственной квартиры. Уходя, он обещал позвонить в самое ближайшее время.
Он и в самом деле позвонил через несколько дней, в то же время. И точно так же, как в прошлый раз, сообщил, что тренировался в спортклубе, а потом спросил, нельзя ли заглянуть ко мне ненадолго. Прошлый раз получился очень милый вечер, заметил он.
