Однако, когда мы оказались на улице, ни одна машина с места не тронулась. И в течение следующих пяти минут, пока мы медленно прогуливались вокруг квартала, не произошло абсолютно ничего из ряда вон выходящего.
Вернувшись домой, я занялась уборкой. И еще до того, как я улеглась в постель, позвонил почтальон и вручил мне спешное письмо с рецептом успокоительного. Впрочем, в аптеку я отправилась лишь на другой день. Приняла двойную дозу и проспала в общей сложности, не считая коротких мгновений, когда я просыпалась и вновь глотала таблетку, пятьдесят шесть часов. С тех пор мысль, что меня могут вдруг без видимой причины арестовать, уже не внушает мне былого ужаса. Панический страх перед новыми актами произвола, охвативший меня с того самого дня, как я окончательно убедилась, что квартиру мою обыскивают, а за моей скромной особой ведется слежка, — этот страх улетучился раз и навсегда.
Теперь я уже точно не припомню, когда это было. Должно быть, недели за две до разговора с Томасом Ш. на веселом сборище после премьеры какой-то бульварной французской пьесы в полуподвальном мюнхенском театрике, куда я отправилась лишь потому, что там играла моя знакомая актриса, да, именно там я познакомилась с неким господином Андауэром, по крайней мере так он себя назвал. Господин Андауэр, довольно высокий, крепкий, гладко выбритый мужчина с голубыми глазами, зачесанными назад светлыми волосами и весьма невыразительным носом, я бы даже сказала — носиком, поначалу не вызывал у меня подозрений. Однако что-то в этом господине, назвавшемся стажером и ни с того ни с сего поведавшем мне о своем намерении стать адвокатом, настораживало меня.
Господин Андауэр, не знакомый, судя по всему, ни с кем, кроме владельца театрика, кстати парня весьма сомнительного, ни с актерами, ни с собравшимися на премьеру зрителями, одиноко стоял в фойе в расстегнутом пальто, а после того как владелец театрика заявил, что в это время вызвать такси невозможно, пригласил меня в свою машину. Подъехав к моему дому, он предложил выпить еще где-нибудь по бокалу вина. Отвергнуть его предложение было неловко, ведь он только что оказал мне любезность.
Итак, мы отправились в итальянский ресторанчик, расположенный в подвале через два дома от моего, выпили по стакану глинтвейна, отведали пиццы и проболтали с час; точнее, это господин Андауэр, запомнивший, к моему изумлению, что в театре я сидела в третьем ряду, болтал не закрывая рта, я же в основном слушала и пыталась определить, что передо мной за человек.
