Хотя в современном мире многообразных межкультурных контактов индивидуально-именные социальности подвергаются, видимо, каким-то изменениям, в них нельзя видеть какие-то реликты прошлого, это реально существующие, действующие схемы социальности, ключ к направленному изменению которых пока не найден. Было бы наивно предлагать в статье что-то конкретное, но одну обнадеживающую деталь следует все же отметить: человечеству повезло в том отношении, что даже этот первичный тип социального кодирования знания оказался несоизмеримо более гибким и подвижным, чем код биологический, и, хотя сама возможность постепенного усвоения социального биологическим вряд ли исключена и та же социальная психология, например, вскрывает осадок социальности в биологическом кодировании, процесс накопления социального в биологическом не успел, к счастью, зайти так далеко, чтобы оправдать расистские теории в духе Гобино (24), Питт-Риверса (25) и др. На биологическом уровне не обнаруживается сколько-нибудь заметных ограничений или потолков для культурных революций, уже первое поколение - живущих в "европейском" окружении детей усваивает на правах родного всеобще-именной тип кодирования (16), но вот препятствия, возникающие в теоретическом обосновании эволюционно-преемственного перехода этого типа кодирования в научный, действительно огромны, и таймирование сроков возможного решения этой проблемы при современном состоянии ее разработки включало бы представление о преемственном направленном процессе длительностью 5-10 тысячелетий.
Следует также отметить, что полевые исследования этого типа культуры не подтверждают установившегося еще со времен картезианцев и французского Просвещения философского предрассудка, будто история начинается с целостной автономной личности и в первобытном обществе мы имеем дело именно с нею, будто лишь по ходу исторического развития личность становится частичной, специализированной, зависимым от всех и вся "ролевым" винтиком социальности. Ни такой целостной личности, ни человека "вообще" в этом типе не видно, обнаруживается прямо противоположное - предельная частичность, мозаичность, встроенность человека в социальные механизмы коллективного поведения. Здесь, конечно, нет отчуждения, но не потому, что есть нечто личное, интересы которого совпадают с общественными, а потому, что у человека нет обособленной от социальной роли позиции, "человеческого избытка", в пределах которого человек и социальность могли бы стать сторонами отчуждения или совпадать в гармонии. В отличие от животного - бесспорной автономной целостности, человек в этом типе предельно фрагментирован, входит в целостность лишь через связь сопричастия различенных имен-адресов. Резкий переход от целостности к предельной фрагментарности требует, конечно, объяснения. Нам кажется, что такое объяснение вряд ли может использовать эволюционную схему, и проблема происхождения человека должна бы исследоваться по схеме "сумасшедших мутаций природы" в классе, скажем, появления кита в море или колорадского жука на картофеле, то есть исходить из признания того, что нам пока не удалось согласовать с природой наши мерки простоты и сложности.
