Такие обнадеживающие мысли помогают расслабиться, когда трудно заснуть.
Возможно, я зациклен на смерти, потому что меня ее лишили. От туристического агентства «Загробная жизнь» моя супруга выиграла комплексную путевку и оплаченный билет, а я вместе с багажом остался у выхода на посадку. Вот только нет у меня никакого багажа. Ни чемоданов, ни сувениров, ни личных вещей. Ничего, кроме костюма, который был на мне, когда я вылез из холодильной камеры. Все наше имущество — вещи, напоминающие о Рейчел и Энни, — отошло наследникам, было продано, раздарено или выброшено. Порой мне кажется, что Энни и Рейчел существовали лишь в моем воображении.
Хелен всякий раз советует нам не думать о прошлом, освободиться от жизни, которую мы знали, и всего, что с ней связано. Несомненно, занятия в группе помогли мне избавиться от жалости к самому себе, однако я по-прежнему тоскую о жене и дочери. Хоть сердце мое не бьется, болеть оно не перестало.
Прежде чем уйти от погребального дома, замечаю в витрине свое отражение. Обычно я стараюсь обходить стороной зеркала и любые отражающие поверхности. Трудно не задумываться о прошлом, имея перед собой постоянное напоминание о том, как я выгляжу сейчас. Возможно, стекло мутное, или свет неяркий, а может, подействовали слова Рея о том, что мы не должны себя стыдиться, но сегодня утром шрамы и швы смотрятся не такими страшными.
Полный уверенности в себе — чего я не ощущал вот уже несколько месяцев кряду, — я иду к Соквел-драйв, перехожу улицу и ковыляю по другой стороне в направлении Соквел-виллидж. Этим путем я обычно хожу в культурный центр, только сейчас не ранний вечер с его сумеречным светом, а позднее утро. Сквозь облака еле пробиваются лучи солнца, и я иду один, ссутулившись и прихрамывая, — натуральный зомби в черном дождевике и с лозунгом протеста на груди. Даже в накинутом на голову капюшоне я мозолю прохожим глаза не хуже вегетарианца в шашлычной.
Не проходит и двух минут, как начинают сигналить машины. Отовсюду несутся выкрики и брань. Должен признать, некоторые авторы проявляют недюжинную изобретательность.
— Эй, зомби, пришло время гнить!
— Джордж Ромеро обломал тебя с ролью?
Хотя в основном я слышу обычный набор неприхотливых оскорблений, вроде «Зомби, гоу хоум!» или «Мертвяки — задроты!». И мое любимое: «Накося, выкуси!» (сопровождается торчащим кверху средним пальцем).
Интересно, многие ли из этих людей посещают церковь?
Не все живые такие агрессивные и злобные, однако порой мне стыдно, что когда-то я был одним из них.