После аварии моя семилетняя дочка Энни живет в Монтерее у сестры жены. Ей сказали, что я умер. Первые несколько недель я каждый день названивал свояченице в надежде, что Энни подойдет к телефону, и я услышу ее голосок. В конце концов, номер сменили.
Я писал Энни письма, но так и не смог отправить. Первое письмо мать с отцом изъяли и уничтожили, когда я попросил у них марку. Второе исчезло из-под матраца, пока я принимал ванну. Остальные перехватывались на разных этапах пути к Энни. До почтового штемпеля дело не дошло ни разу.
Через пару месяцев я сдался. Понял, что родители скорее всего правы, и так для дочки будет лучше. По Энни я скучаю и очень хочу с ней встретиться, но вряд ли это хорошая идея. Узнать, что твой отец зомби, — какая девочка способна такое воспринять? К тому же не хочется, чтобы она запомнила меня таким, какой я сейчас. Да и сомневаюсь я, что она решит пойти со мной на пикник.
Разве только чтобы поприкалываться.
На кухне мать обрызгивает меня с ног до головы освежителем воздуха «Глейд» — уходит целый флакон, и последние капли вытряхиваются мне на макушку. У родителей целый склад «Глейда». Мама предпочитает «нейтрализующий», потому что он действует непосредственно на источник запаха. А мне нравится «свежесть сирени», хотя у «тропического» тоже приятный фруктовый аромат.
Отец лежит на спине под мойкой, головы и плеч не видно. На полу вокруг него гаечные ключи, отвертки, баллон со смазкой и разные инструменты. На тумбе рядом с раковиной стоит новехонький утилизатор отходов.
— Гарри, — говорит мама, — Энди пришел помочь.
— Не нужна мне его долбаная помощь. — Он силится открутить болт.
— Что за глупости! Сколько ты уже лежишь под раковиной? Конечно, тебе нужна помощь!
Отец вполне мог бы заплатить водопроводчику, и утилизатор установили бы меньше чем за час. Но он лучше будет три часа злиться и обзывать распоследними словами неживых людей, чем расстанется со ста двадцатью долларами. Как-никак, эксперт!.. Де-факто.
— Лоис, — бурчит он, продолжая атаковать болт, — повторяю еще раз: мне… не… нужна… помощь.
В это время гайковерт выскальзывает, отец с размаху бьется обо что-то твердое, затем выбирается из-под раковины, зажав правую руку, и отпускает такие смачные ругательства, что я бы покраснел, будь во мне кровь. Он бросается прочь из кухни, не забыв обогнуть меня за версту и задержать дыхание. В глаза мне он не смотрит.
— Отец не в духе, — объясняет мама. Таймер отключается, и она идет к духовке. — Не обращай на него внимания.