Другим — и свидетельств тому не перечесть — фирменным компонентом вдохновлявшей композитора атмосферы являлся царивший в кабинете раскардаш на уровне самого настоящего бардака. Или, как принято называть это, творческий беспорядок. Недопитые бутылки соседствовали с еще не откупоренными. Книги, ноты, какие-то финансовые бумаги — всё это было (так и просится в строку: мастерски) разбросано по углам, как правило, вперемешку с остатками остывшей, а то и вовсе — вчерашней пищи. Уточнять ли, что обстановка эта не являлась результатом природной неряшливости гения — она производилась тем изнуряющим стилем работы, когда мозг и вся нервная система творца содержались в непрекращающемся напряжении.
«Когда б вы знали, из какого сора» — это ведь Ахматова не придумала — всего лишь сформулировала…
Великий потоп…
Великий лондонский пожар 1666-го…
Великая американская депрессия 30-х прошлого столетия… Великая Отечественная… Аналогичным порядком великий немой — Чаплин, великий слепой — Гомер, великий глухой — Бетховен…
Родившийся за три года до его смерти СМЕТАНА тоже потерял слух. Летом 1874-го (ему исполнилось пятьдесят) начал испытывать постоянный шум в голове. Тот напоминал назойливое звучание расстроенных октав. Обратился к врачу. Назначенное лечение не дало улучшений — шум лишь усиливался. В сентябре он покинул пост главного дирижера родного «Временного театра», а в ночь с 19 на 20 октября того же года случилось непоправимое — композитор оглох.
Это было крушение всей жизни. Сметана с семьей переселился в лесную сторожку своего зятя-егеря близ деревеньки Ябкенице под Прагой. Там и провел последние десять лет. И, как пишут насобачившиеся превращать историю любой жизни в стандартную слезливую мелодраму биографы, «в абсолютной глухоте создавал лучшие свои произведения».
Ну — лучшие не лучшие, а творить он действительно не прекратил. Три с половиной оперы (включая недописанную «Виолу» по «Двенадцатой ночи» Шекспира), пара фортепианных циклов, два струнных квартета и много другой инструментальной и вокальной музыки было написано именно в той сторожке. И будущей весной друг и молодой коллега Вацлав Навотный почти насильно повез Сметану к европейским светилам по ушным заболеваниям. Маршрут был серьезным: Вюрцбург, Мюнхен, Вена. И оказалось, что слуховой аппарат в полном порядке. Доктора единодушно признали глухоту композитора болезнью нервного происхождения. Это был распространенный тогда и неизлечимый до открытия антибиотиков нейросифилис. Со всеми вытекающими. Но приговоренный Сметана, повторим, продолжал писать. Правда, общее состояние к 1881-му ухудшилось настолько, что работать он мог теперь очень не подолгу (проклятый
