– Тебе нужно найти время, Нео.
– Нет, у меня не получится.
– Позволь мне выразиться по-другому. Каждый человек должен найти время для друзей. Какая радость стоять на вершине пирамиды, построенной собственными руками, когда рядом с тобой нет никого, кто мог бы порадоваться вместе с тобой?
– У меня есть ты.
– Черт возьми, Нео, половину всего времени мы проводим в разных странах, занимаясь бизнесом.
– И что?
– А то, что ты не должен тратить все свое время на работу.
– Старая пластинка, Зи.
– Разве? А мне кажется, что до тебя, наконец, что-то доходит.
– Ты лицемер, Зи.
– Хорошо. Послушай, скажи мне прямо: Кэсс хочет тебя?
– Думаю, да. – Черт, если он не прав, то, значит, утратил способность чувствовать людей.
– Объясни Кэсс суть ситуации и позволь ей сделать собственный выбор.
– Она, возможно, примет не лучшее решение.
– Она взрослый человек, Нео. И это ее выбор.
Нео не нуждался в том, чтобы Зефир объяснял ему, что секс с Кассандрой будет гораздо лучше, чем любая другая кратковременная сексуальная связь. Его тело твердило ему об этом с тех пор, как Кассандра впервые открыла ему дверь.
Нео уже знал, чего хочет, и чертовски хорошо знал, что ему надо делать.
Он никогда не отказывал себе, когда дело касалось секса: встречался с женщиной, которую хотел и которая в свою очередь хотела его. И они в горизонтальном положении исполняли танец мамба в течение нескольких часов.
Да, он хотел Кассандру и был уверен, что она хочет его, но впервые в жизни этого было недостаточно, черт возьми!
Кэсс вошла на кухню. Нео готовил чай, и выглядело это очень уютно, по-домашнему. Но она совсем не ожидала увидеть дикий блеск в его зеленых глазах и явно напряженную позу.
– С тобой все в порядке, Нео?
Почему он так смотрит на нее? Будто ее белая шелковая блузка была совершенно прозрачной и он видел сквозь нее ее кружевной бюстгальтер.
– Со мной все в порядке.
Она взглянула направо, затем налево, но ни кухонная барная стойка, ни маленький чайный столик, уставленный печеньем и всякими сладостями, ничего толком ей не подсказали.
– Хм, хорошо. Не нальешь ли мне чаю?
Он ничего не ответил, и руки его сжались, будто он сдерживал желание дотронуться до чего-нибудь.
– Эй, Нео! Ты начинаешь беспокоить меня.
– Это было твоим желанием или просто не представлялось возможности? – сдавленным голосом спросил он.
– О чем ты говоришь? – Кэсс на самом деле не понимала.
– Я говорю о твоей девственности.
– Моей девст… – воскликнула она, но, задохнувшись, прервалась на полуслове. – О чем ты говоришь? – И почему они должны говорить об этом? Кэсс совершенно не желала говорить о том, почему она оставалась нетронутой в свои двадцать девять лет.
