Света еще некоторое время стояла у подъезда в надежде, что свекровь пригласит ее в дом, но потом убедилась, что у Хлои Петровны какие-то свои планы, и ушла в слезах, громыхая коляской по неровному асфальту.
Хлоя Петровна зашла в квартиру, поставила полный чайник и тоже заплакала — от счастья, которое испытывает человек, совершивший что-то невозможное.
Начиналась новая, прекрасная пора ее жизни.
— Света, ты слушаешь меня? — строго спрашивала телефонная трубка.— Он сказал, что никогда больше к вам не вернется. Он встретил другую девушку, и они уехали... уехали в Заир.
— Негритянка? — спросила Света и сама удивилась своему вопросу.
— Нет, просто Юрику предложили работу, и он согласился. А девушка русская, очень симпатичная.
— Почему ж он с нами-то не попрощался? — тоскливо спросила Света. И отключила телефон.
Не верилось ей, что Юрик мог так поступить со своей любимой семьей. Какая-то странная глупость — сообщить об отъезде Хлое Петровне, и молчок — ей, Свете, родной жене, между прочим...
Может, будет письмо с заирским штемпелем?..
Света грустно громыхала на кухне бутылочками, потом решила успокоиться и ждать вестей от Юрика.
Ребенка он больше не увидит, не дам, заранее решила она. И снова начала плакать.
Хлоя Петровна накупила целую кучу милых детских одежонок — чистый хлопок, между прочим,— и еще взяла роскошную ярко-синюю коляску, кроватку с балдахинчиком, пеленальный столик...
В приятных хлопотах месяц и пролетел, тем более что львиную его долю пришлось посвятить всяким волокитным делам по уходу на пенсию. Всё, работать Хлое Петровне теперь было не с руки, тем более что и деньги стали не особо нужны — обо всем заботилась институтская бухгалтерия.
Профессор Воробьев и его помощники тоже не скучали — забот с Юриком было много, но пока он очень радовал ученых — развивался согласно общепринятым нормам и вообще все шло нормально.
И хотя доктору не хотелось расставаться с подопытным (он ведь в каком-то смысле был и его ребенком), в назначенный день пришлось вынести младенца из лаборатории и отдать на руки вспотевшей от волнения Хлое Петровне. Она тут же закурлыкала, прижала сына к себе, и Воробьев даже не успел ей сказать, что надо теперь два раза в неделю ходить на осмотры, как счастливая мать исчезла из институтского здания.
Какие сладкие начались дни! Когда Хлоя Петровна вспоминала свои прежние мучения, ей хотелось петь от счастья, что все теперь позади. И она пела — колыбельные песни, которые Юрик уже слушал в своем первом детстве.
