Через двадцать три минуты с него снимут одно из предупреждений, но пока он шел с тремя. Это его не пугало - в нем засела странная уверенность, что он, Рэй Гэррети, не может умереть. Другие, статисты в фильме его жизни, могут, но он, звезда... Может быть, ему еще предстоит понять лживость этих успокаивающих иллюзий; может, именно об этом дне говорил Стеббинс.
Не замечая этого, он прошел вперед почти до авангарда, где снова встретился с Макфрисом. Они образовали редкую цепочку: впереди Баркович, следом Макфрис, идущий с полусогнутыми руками, чуть прихрамывая на левую ногу, и в конце - сам герой фильма "История Рэя Гэррети". Как, интересно, он выглядит?
Он потер ладонью щеку, чувствуя пробивающуюся щетину.
Макфрис оглянулся и опять повернулся к Барковичу. Его глаза были темными и затуманенными. Они шли пятнадцать минут, или двадцать. Макфрис молчал. Гэррети дважды прочистил горло, но так ничего и не сказал. Он думал, что чем дольше идешь в молчании, тем труднее его нарушить. Может быть, Макфрис жалеет, что спас его. Или ему стыдно. Все это глупо и безнадежно, и не надо было его спасать, а раз уж спас, то не надо об этом жалеть. Он уже открыл рот, чтобы сказать это, но тут Макфрис заговорил сам:
- Все в порядке, - Баркович при звуке его голоса подпрыгнул, и Макфрис добавил:
- Не для тебя, убийца. Для тебя уже ничего не будет в порядке.
- Поцелуй меня в зад, - прорычал Баркович.
- Я, кажется, тебе подгадил, - сказал Гэррети тихо.
- Я сказал уже: мы в расчете. Больше я такого не сделаю. Хочу, чтобы ты это знал.
- Понимаю. Я...
- Не трогайте меня! - закричал кто-то. - Пожалуйста, не трогайте меня!
Это был рыжий парень в клетчатой рубашке. Он остановился посреди дороги и получил первое предупреждение. Потом он, шатаясь, побрел к вездеходу. Слезы прочерчивали тонкие дорожки на его запыленном лице.
- Не надо... Я не могу... Моя мама. Не могу... Мои ноги... Не надо, - он попытался ухватиться за броню, и один из солдат ударил его прикладом по пальцам. Парень закричал и упал в пыль.
Потом он кричал уже без перерыва - пронзительным криком, который, казалось, мог расколоть стекло:
- Мои ноооооооооооооооо...
- О Боже, - пробормотал Гэррети. - Почему он не заткнется?
- Не думаю, что он сможет, - заметил Макфрис. - Вездеход переехал ему ноги.
Гэррети взглянул, и желудок подпрыгнул у него к самому горлу.
Неудивительно, что бедняга кричал о своих ногах - они превратились в кровавое месиво.
