- Что с тобой? - прошептал Олсон, но парень, казалось, не слышал.
Гэррети уже заметил, что многие из них ничего не видят и не слышат. Ничего, кроме дороги. Как будто идут по канату над черной бескрайней бездной.
- Как тебя зовут? - спросил он, но парень опять не ответил.
Внезапно Гэррети начал спрашивать его снова и снова, повторяя одно и то же, лишь бы не оставаться наедине с этой молчащей пустотой. - Как тебя зовут? Как тебя зовут? Кактебязовуткакте...
- Рэй, - Макфрис потянул его за рукав. - Он не отвечает. Пит, я хочу знать его имя - пусть скажет...
- Не трогай его, - тихо сказал Макфрис. - Он умирает.
Парень под номером 45 упал снова, на этот раз лицом вниз. Когда он поднялся, лицо его было в крови. Все услышали, как ему объявили последнее предупреждение.
Они прошли через проем еще большей темноты - железнодорожный переезд.
Когда они вышли, Гэррети с радостью увидел впереди длинный, пологий спуск. 45-й упал в последний раз. Прогрохотали выстрелы. Гэррети решил, что его имя уже не имеет никакого значения.
Глава 6
"Теперь соревнующиеся находятся в изолированных кабинах".
Джек Берри
Полчетвертого утра.
Рэю Гэррети это время показалось самой длинной минутой самой длинной в его жизни ночи. Это была мертвая точка, пик отлива, когда море отступает, оставляя на песке разбитые бутылки, ржавые жестянки из-под пива, использованные презервативы и поросшие зеленым мхом скелеты в клочьях одежды.
После парня в зеленом плаще выписали пропуск еще семерым. Около двух часов трое выбыли почти одновременно - как сухие листья, сдутые осенним ветром. Они прошли 75 миль и лишились двадцати четырех участников. Но это было неважно. Важным была мертвая тишина. Снова прогремели выстрелы, и кто-то упал. На этот раз лицо было знакомым - Дэвидсон, номер 8, тот самый, что когда-то на пикнике "подержался" за толстую тетку. Гэррети только миг смотрел на бледное, залитое кровью лицо Дэвидсона и быстро отвел глаза. Теперь он почти все время смотрел на дорогу. Иногда белая полоса была четкой, иногда казалась разорванной, а иногда двоилась, как лыжный след. Он удивлялся, как люди могут весь год ездить по этой дороге и не видеть этих выписанных белым иероглифов жизни и смерти. Или они видят?
Асфальт зачаровывал его. Как, должно быть приятно сесть на него.
Сначала присесть, слыша хруст в коленях. Потом протянуть вперед руки и коснуться прохладной шершавой поверхности. Потом сесть на задницу, чувствуя, как ноги освобождаются от тяжести твоих ста шестидесяти фунтов... А потом лечь, глядя на колышущиеся вокруг деревья и на волшебные огоньки звезд... Лежать, не обращая внимания на предупреждения, и ждать...Ждать... Да.
