— А когда я пытался помочь этой женщине, с обмороком, ты за меня болела?
Да, отвечает Кира, ей хотелось, чтоб все обошлось.
— Но ты меня хоть немножко вспомнила?
Когда он голову наклонил… да. Припомнила.
Эмиль злится на самого себя: почему надо все облекать в слова? Сказала же: да. Что поделаешь? — хочется, прямо-таки необходимо — он обводит пространство руками, — завоевать любовь вот этого вот всего.
Она понимает: хочется, необходимо.
— Пошли к гостям?
Вот что его еще беспокоит: она его не зовет по имени, ни разу не назвала.
Кто он ей? — так Кира поняла вопрос.
— Ты мне — ты. — Улыбается. — Ну же, идем.
Праздник, в сущности, кончился. Последние гости — Петечка и Алена. С Петечкой разговор невозможен: лежит головой на пустой тарелке, ужасный вид. Но с Аленой тему найти легко.
— Мой однокурсник, — она называет фамилию, — работает режиссером в шахтерском городе. Даже не город, поселок. Называется, знаете как? — Вечность. Был когда-то большой. Теперь шахты позакрывали… Никого не осталось, играют при пустом зале, а мой этот друг не уедет никак…
— Театр теней? — спрашивает Эмиль.
— Нет, почему? Драмтеатр… Говорит: пока есть театр, есть город, есть жизнь.
Поселок Вечность, ну надо же… Алена, что вы? — не плачьте, пожалуйста.
Говорят, что театр — это искусство грубое. Какое же оно грубое?
Ресторан закрывается.
— Дай я возьму тарелку, — произносит над ухом у Петечки Фофан.
Тот бормочет сквозь пьяный сон:
— Хрен тебе в сумку, чтоб сухари не помялись.
Алена его отвезет. Утром поможет поправиться, завтра нет репетиции… Вот и Алена пристроена, относительно.
— Ну же, голубчик, идем. Помогите, пожалуйста, доктор. — За ними машина приехала.
Спрашивает у Киры:
— Вас довезти? — Интересно, куда направится Кира. И в каком составе. Кира немножко задержится. Все ясно с ней.
Кира с Эмилем — последние посетители. Всюду праздничный мусор: оберточная бумага, ленточки, и среди них — брошенная записка: “Позвони мне, пожалуйста. Ты мне очень понравилась как человек. Фофан”. И телефон. Кому он ее написал? Кире? Миле? Алене? Елене Андреевне? — Никто из них Фофану не позвонит. А Алена могла бы. Из любопытства, из жалости. Да и Елена Андреевна.
Посольство Танзании, Пятницкая, движение одностороннее. Это если на машине, а так — иди куда ноги идут. Хороший в этом году сентябрь, но вечерами прохладно, Кира начинает дрожать.
Он обнимает ее:
— Люби меня, пожалуйста, не менее сильно, чем когда у этой… у мамы Кирилла был обморок.
