Трудная монашеская жизнь с множеством ограничений не включала в себя такой жизненный аспект, как общение с прекрасным полом. Но рыцари оставались мужчинами и, подчиняясь своей земной природе, заглядывались на приезжих красавиц. “Интересно, как будет выглядеть та белокурая нормандка, которая сейчас пьет из кувшина, когда она ложится спать”, — мелькнула нехорошая мысль в голове Роллана Мондидье, брата-рыцаря ордена, которому выпал жребий руководить отрядом воинов для охраны христиан от набегов сарацин и защиты от произвола разбойников. Сверхусилием воли рыцарь попытался изгнать из своего сознания обольстительную христианку. “Это ты, враг рода человеческого, искушаешь меня, навевая греховные помыслы! — сердился на лукавого Роллан. — Придется исповедоваться сегодня в греховных мыслях капеллану”.
Среди паломников было два десятка французов, соотечественников командора. С обычной для своих соотечественников живостью пилигримы интересовались у рыцаря подробностями предстоящего пути. Родная речь была для командора как бальзам на раны. За двадцать лет своего пребывания на святых местах Мондидье выучил несколько европейских языков, мог объясняться даже с пленными сарацинами, прекрасно знал латынь, язык богослужений, но каждый раз, встречая своих соотечественников, радовался, особенно когда говорили на его, шампанском, наречии.
В группе пилигримов выделялся высокий худой юноша с горящим взором, постоянно читающий про себя молитвы. Во время путешествия по Средиземному морю он ни с кем не разговаривал, постоянно стоял на носу корабля и лишь иногда спрашивал у рулевого:
— Ну, когда же?
— Скоро, ветер попутный, через сутки доплывем.
“Ходить по земле, на которой жил и проповедовал Спаситель, побывать на месте, где Господь принял крестные муки и смерть, а потом воскрес и вознесся на небеса! Что может быть в жизни лучше этого! Ради этого можно отдать не только состояние, но и саму жизнь!” — думал юный паломник.
Когда на горизонте показался долгожданный берег, юноша даже хотел спрыгнуть в море, чтобы быстрее добраться до него, но его удержали пара монахов, упрекая молодого Роже в нетерпеливости и горячности.
Сейчас, глядя на этого отпрыска довольно знатной аристократической фамилии, Мондидье узнавал себя в молодости. Двадцать лет назад юный барон покинул зеленые долины родной Шампани. Отписав свой родовой замок ордену и организовав на его месте командорство, юный рыцарь пустился в опасное путешествие к Святой земле. Дававший будущему защитнику Гроба Господня благословение местный епископ сказал:
