Я перевёл дыхание.
Кажется, лес принял жертву.
Кажется, принял.
Что ж, я ведь именно этого и хотел.
Пожалуй, делать мне больше здесь нечего. Надо уходить. Прочь.
Прочь от этого места, с которым меня ничто уже не связывает… Здесь так давно уже не проводилось Облучение, а степень Одушевления окружающей материи превысила уже, наверное, все мыслимые и немыслимые пределы.
Эх, Кип…
Эх…
Я вырвал из чмокнувшего дерева кулак, который успел незаметно увязнуть, и, ссутулившись, побрёл прочь.
Прочь!
Домой!
Закрыться и попытаться заснуть. Главное, ни с кем не общаться.
О, Небо! Как же я устал.
…Спустя полчаса я выбрался наконец из леса. Передо мной, чернея покрытыми золой склонами, лежал низкий широкий холм. Кое-где зола ещё курилась синим дымком. Тянуло гарью, душными запахами спёкшейся плоти. То там, то здесь торчали обугленные стволы сожжённых деревьев. Казалось, что не человеческих рук это дело, а что сам сатана прошёл здесь, испепеляя всё и вся геенским огнём из непокорных уст.
На холме располагался наш город. Несколько сот жавшихся друг к другу домишек, обнесённых дощатым забором, из-за которого то там, то здесь торчали головки облучателей и жерла огнемётов. Выше всех над городом возвышалась исполинская башня биогенератора.
Я решительно пошёл наверх, но уже через несколько шагов не выдержал и оглянулся. Лес, конечно же, был на месте. Он стоял плотной стеной из множества однообразных фиолетовых стволов, утопавших в мясистой змееподобной зелени. Он оставался. На меня ему было ровным счётом плевать.
Я вдруг с невыразимой тоской понял, что это он, он отобрал у меня Кипа. Не то тело, что я похоронил всего полчаса назад. А того Кипа, которого он околдовал гораздо раньше, которого победил чем-то мне совершенно непонятным, которого заставил просто-таки влюбиться в себя. Да, именно влюбиться, ведь всё это происходило чуть ли не на моих глазах.
Интересно, а лес платил ли ему тем же? Любил ли он Кипа так же самозабвенно, как тот его?
Какое теперь это имеет значение? Кипа больше нет, а я… Меня тоже, наверное, скоро не будет.
Эх, лес, я не желаю тебя больше видеть. Прощай.
Прощай навсегда.
Я повернулся и по едва заметной тропинке стал подыматься наверх.
На внешнем посту всё ещё дежурил Дорз. Он сидел на раскладном стульчике, погрузившись в чтение старого захватанного журнала. Кажется, это был "Поиск наслаждения". Я хотел пройти незамеченным, но Дорз каким-то образом почувствовал моё присутствие и поднял голову. Поверх журнала на меня уставились жёсткие подозрительные глазки.
