Я вздохнул.
Потом меня вырвало снова.
Дорз, подойдя, участливо наклонился ко мне.
– Как ты себя чувствуешь, Корд? – спросил он.
– В порядке, – прохрипел я, вытирая тыльной стороной ладони рот. – Послушай, облучи мне, пожалуйста, одежду.
– Конечно, Корд.
Я разделся, потом оделся снова, но уже после того, как Дорз проделал необходимую процедуру. Какое же это всё-таки блаженство, снова ощутить на себе нормальную одежду. К нам подошли ещё двое.
– Вот зараза, этот лес! – выругался один из них. – Вечно что-нибудь придумает. Казалось, прижали его уже. И деться ему уже некуда, и вот тебе на!
Он махнул с досадой рукой.
– Это не лес, – сказал я, поглядев на него. – Это Океан.
– Чего?!
Все трое с удивлением на меня уставились.
– Не лес это, – повторил я, досадуя вместе с тем на себя за собственную болтливость. – Лес слишком маленький для подобных штук. Вчера мы с Кипом добрались до его края…
– Да разве у леса есть край?! – удивился второй из подошедших.
Первый хохотнул.
– Как выяснилось, есть, – сказал я мрачно.
– Корд, с тобой всё в порядке? – спросил Дорз встревоженно.
– В порядке.
– Может, присядешь?
– Вы ничего не понимаете. Там, за лесом, располагается Океан… Вообще, в этом мире есть три великие силы: Небо, Лес и Океан. Ну, что уставились?! Я правду говорю. Мне об этом сам Шлепень-Шлемень сказал. Небу мы поклоняемся, с Лесом воюем, а Океан сохраняет по отношению к нам нейтралитет… Только это всё не так. На самом деле не Лес с нами воюет, это мы с ним воюем, только мы. С нами же воюет Океан, понимаете? От него все эти пакости: Циклоны, Извержения. Вот с ним, с Океаном, и надо бороться. Понимаете?
Нет, ничего они не понимали. Не понимали, да и, наверное, не хотели понимать. А может, просто не могли. Продолжали только с прежним удивлением на меня смотреть.
– Бредит, наверное, – высказался наконец один из них. – Про какой-то там океан болбочет. Отродясь мы ни про какой океан не слыхивали.
– Да ещё про лес это… ересь какую-то. Будто и не воюет он с нами, лес-то.
– Да что ты от него хочешь, Шлюпор? Он же только что из Циклона вырвался. Может, у него это самое… Одушевление уже… того. Покровитель, может… того… волнуется уже, наверное.
– И то верно, досталось бедолаге.
– Да послушайте, вы! – крикнул я, начиная уже сердиться. – Вы можете называть всё это бредом, только я сказал чистую правду.
– Ну да, ну да. Мы верим, конечно.
Оба боевика, отвернувшись, стали с неловким видом переминаться с ноги на ногу. Дорз же, не проронивший за последние две-три минуты ни слова, вдруг как-то испытующе заглянул мне в глаза и сказал:
