Когда меня вот так же забросили в эту камеру и кто-то выпустил меня из мешка, я тоже первым делом бросился к двери и принялся долбить в нее и орал, как чумной.
Орал... Ага, открывает щука рот, да не слышно, что поет. И ведь я уже знал к тому времени, что голоса у меня нет. А эти, мои будущие сокамерники, стояли и смотрели, не мигая и не издавая ни звука, не шевелясь - только глаза, устремленные на меня в полумраке камеры, говорили о том, что я здесь не один, что я замечен.
Мне тогда повезло: никто не пришел на мой стук. Вообще-то, обычно всем так везет. За мою бытность в этой камере, только один раз было, что на стук пришли.
Тот бугай, выбравшись из мешка, все никак не мог или не хотел понять и смириться, он долбил по двери монотонно и долго, не меньше часа. И тогда пришли солдаты, пьяные в драбадан. Они едва держались на ногах, огнемета при них не было, так что при желании мы запросто могли бы получить свободу, если бы навалились на них все разом, всей камерой.
В общем, досталось тогда многим. Вояка, короткой очередью размозжив голову бугая, не убрал палец со спуска, пока не отстрелил весь рожок.
Мне повезло, а вот пожилой женщине, стоявшей рядом со мной - нет: пуля долбанула ее прямо в висок.
Хотя, это еще вопрос, кому из нас двоих тогда повезло...
Девчонка, наконец, убирает руки от лица, поворачивается, садится на цементный пол, прижавшись спиной к двери и вытянув ноги. В другое время и в других обстоятельствах я бы дал ей подзатыльника и заставил встать с ледяного бетона, но сейчас уже ничто не имеет значения.
Она сидит так минут пять, потом вдруг начинает суетиться под влиянием пришедшей в голову новой мысли. Она нащупывает на руке пульс и долго прислушивается.
Ну да, ты не оригинальна. Через это проходят все.
Проходит несколько минут, прежде чем она отрешенно убирает руку, на лицо ее медленно наползает полубезумная улыбка, а из глаз выступают слезы.
А вот это зря! Плакать нельзя. Нельзя так бездарно расходовать запас жидкости.
Стоящие рядом и наблюдающие за девочкой тут же бросаются к ней. Как ни упирается новенькая, как ни брыкается, как ни раскрывает рот в беззвучном крике, но трое мужчин валят ее на пол, зажимают голову и тянутся высунутыми языками к ее щекам, на которых поблескивают слезинки.
Я не знаю, кому достаются эти жалкие капельки, мне безразлично. И вообще, эта дамочка мне безразлична.
А те трое не успокаиваются, пока досуха не вылизывают ее щеки и глаза. Только потом оставляют девчонку лежать на полу, возвращаются на свои места и принимают обычную позу - ссутулясь, опустив голову, свесив руки перед собой.
