Я не намерен отрицать или умалять факт личного противостояния; он реален и очень важен, хотя и не основан на какой-либо сущностной и, так сказать, материальной раздельности, как общепринято считать. В определенный момент личные символы могут олицетворять различные и противоположные тенденции: так, миссионер может убедить меня сделать пожертвования на его дело, и, если он искусен, порыв, который он пробудил, подвигнет меня действовать в этом направлении; но стоит мне подумать о жене, детях и летнем отдыхе, который я собирался им обеспечить, как возникает противоположное стремление. И во всех подобных случаях сам факт противостояния и внимание, привлеченное тем самым к конфликтующим побуждениям, наделяют последние особым значением, так что элементы общности упускаются из виду, и личности представляются обособленными и взаимоисключающими.
В таких случаях, однако, моральное урегулирование ситуации состоит именно в апелляции к общественному началу в открыто конфликтующих личностях, то есть к некоторому чувству справедливости или правоты. Так, я мог бы сказать себе: «Я могу отдать доллар, но не больше, поскольку должен помнить о своей семье», — и вполне представить себе, что все стороны согласятся с такой позицией.
Противостояние между мною и кем-то другим — тоже вещь совершенно реальная, но оно в отличие от обособленности материальных тел, наоборот, зависит от степени общности между мной и нарушителем моего спокойствия, так что враждебность между самим собой и социальной личностью всегда может быть описана как враждебная симпатия. И чувства, связанные с противостоянием, такие, как возмущение и обида, относятся не ко мне и не к символу другого человека, взятых по отдельности, а к представлениям, включающим в себя нас обоих. Я остановлюсь на этих вопросах более подробно в последующих главах. Главное, что следует сейчас отметить, — это то, что личное противостояние не означает механической обособленности, а возникает из усиления несовместимых элементов в представлениях, имеющих много общего.
Отношения к другому и к сознанию разных людей можно описать в общих чертах следующим образом: вообразим себе, что сознание — это обширная стена, покрытая электрическими лампами, каждая из которых представляет возможную мысль или импульс, чье присутствие в нашем сознании может быть показано зажиганием лампы. Тогда каждый человек, кого мы знаем, будет представлен в этой схеме не особой введенной под него областью стены, а системой скрытых связей между лампами, образующих определенные комбинации, которые будут загораться в ответ на его характерный символ. Если нажимают на кнопку, относящуюся к моему другу
