. Смышленый ребенок подражает потому, что его способности требуют применения, а имитация — это ключ, позволяющий дать им выход: ему необходимо что-то делать, и подражание дает ему такую возможность. О том, что видимое сходство с действиями других — не главное, свидетельствует такой пример: у М. была привычка поднимать руки над головой, что она делала, когда была в настроении, а также подражательно, когда кто-то еще делал то же самое, либо в ответ на вопрос «Какого роста М.?», но с большей охотой она реагировала, когда это действие не носило подражательного характера. На этом примере хорошо видно, почему я предпочитаю слово «внушение» слову «подражание», чтобы описать эти простые реакции. В данном случае выполняемое действие не имело сходства с формой фразы «Какого роста М.?», которая его вызывала, и его можно было бы назвать подражательным только в весьма туманном смысле. Потребовалось только внушение, предъявление чего-то такого, что в детском уме связывалось с действием, которое нужно было произвести. А имеет ли эта связь видимое сходство с действиями других людей или нет — несущественно.
Очевидно, внешнее, видимое подражание в чем-то противоположно рефлексии. Одних детей привлекает видимое сходство, и они начинают подражать рано и интенсивно. Если подражание продолжается механически после того, как действие прочно усвоено, причем за счет приобретения новых навыков, то это может быть признаком умственной апатии или даже дефективности, как в случаях с бессмысленной имитацией у некоторых слабоумных. Другие дети поглощены неуловимыми комбинациями мысли, которые, как правило, не выражаются в явной имитации. Такие дети, вероятно, отстают в развитии деятельностных способностей и наблюдательности, не считая тех случаев, когда они чем-то особенно увлечены. Они также, насколько я могу судить по Р., слабо реагируют на особенности и тон голоса, простодушны и непосредственны — именно в силу недостаточной остроты личного восприятия — и не слишком общительны.
Соответственно, вовсе не очевидно, что дети в целом более склонны к механическому подражанию и более внушаемы, чем взрослые. Возможно, они кажутся нам таковыми в основном по двум причинам. В первую очередь, нам недостает понимания, каких усилий мысли и воли, какой старательности требует от них подражание. Они совершают то, что стало для нас механическим и привычным, и нам кажется, что у них это носит столь же механический характер, хотя более пристальное и вдумчивое наблюдение обнаружило бы нечто прямо противоположное. Их действия — в значительной степени смелые эксперименты, напряженный синтез ранее приобретенных знаний, сопоставимые, по существу, лишь с нашими собственными наиболее серьезными достижениями, а не с бездумной рутиной нашей жизни. Мы не осознаем, что их подражание услышанным словам — часто не бессмысленное повторение, а трудное и поучительное упражнение голосового аппарата. Дети подражают так много потому, что они быстро развиваются, а подражание — важнейший фактор развития. Это относится к любому возрасту: чем выше проницательность и развитость человека, тем активнее он подражает и учится на избранных им образцах.
