Булатный перстень | страница 2
Решила хотя бы прогуляться босиком по мелководью, вздернув юбки повыше. Все-таки некое облегчение. Александра пошла вдоль берега, ища проход в кустах, чтобы спуститься к воде и не испортить платье.
Но эта затея не удалась. У противоположного берега дурачились какие-то мужчины — балуясь, топили друг дружку, кричали, хохотали. Их было трое, судя по голосам — молодые. Лютая зависть овладела Александрой — этим можно купаться нагишом, а если подобное позволит себе кто-либо из дам, гостящих у Вороновых, — заклюют.
Она встала за кустами, в тени, прислушиваясь. На излучине завязался спор — кто далее проплывет под водой. Мужчины встали — воды им было по грудь. Выбрав направление — прямиком к Александре, — по команде нырнули.
Нырять Александра умела, но проплывала под водой не более двух сажен. Подруги считали, что для женщины это подвиг, но «подвиг» из разряда ненужных. Но плавать в мужском обществе ей не доводилось, и на что способен опытный и сильный пловец, она не знала.
Этот пловец возник в трех шагах от берега. В жажде первенства последнюю часть нырка он не столько плыл, сколько полз по дну.
Наконец он вынырнул и обернулся. Заметив головы соперников на порядочном от себя расстоянии, вскочил на ноги.
Перед взором Александры возник мужчина такой стати и красоты, что встречается лишь на полотнах древнегреческих живописцев. Это был атлет в самом что ни есть античном понимании слова — широкоплечий, широкогрудый, с мощными мускулистыми ногами, той бронзовой смуглоты, какая возможна разве где-нибудь на Кипре или Крите. Если поставить рядом с ним хилого Каменского, зрелище вышло бы презабавное. Вообразив эту картину, Александра едва не расхохоталась, но зажала себе рот и хрюкнула самым простецким образом.
Атлет понял, что из кустов за ним наблюдают.
Без единого слова он повернулся к Александре спиной и в два шага оказался на достаточной глубине, чтобы не смущать даму своим откровенным видом. Лишь тогда он обернулся.
Она, показавшись, улыбнулась, улыбнулся и он. И тут Александра поняла, что счастлива.
Этот жаркий день, и комическая сценка с Каменским, и сверкающая река, и белый шиповник на берегу, и тайное желание роковой встречи, — все сплавилось и образовало сгусток горячей радости, в сердцевине которого — двадцативосьмилетняя женщина, чернобровая и румяная от природы, сильная телом и духом, ощущающая свою силу как торжество, гордая этой силой и лишь не знающая, на что бы ее употребить.