Подчеркнув, что он считает меня своим другом, Б. доверительно заявил мне, что, когда Гитлер 22 августа собрал в Оберзальцбурге высший военный совет и сообщил ему о пакте с Россией, Геринг исполнил дикий танец на столе. Фон Б. добавил, что польское правительство само вырыло себе могилу, наотрез отказавшись пропустить по своей территории русские войска и тем подорвав намечавшийся советско-англо-французский военный союз против Германии. Это отлично понимал и Ллойд Джордж…
В полдень 23 августа фон Б. был в свите графа фон дер Шуленбурга, встречавшего в московском аэропорту Риббентропа. Германская делегация прилетела на двух огромных „кондорах“. Вечером Сталин и Молотов приняли Риббентропа в Кремле. На трехчасовом совещании Сталин подчеркнул, что не намерен таскать каштаны из огня за Англию. После перерыва встретились вновь, поднимали тосты за полночь. Риббентроп рассказал Сталину берлинский анекдот: поскольку ему, Сталину, больше всего не по нутру капиталисты, английские лавочники и дельцы Сити, то он еще станет членом антикоминтерновского пакра. Сталин на это улыбнулся „довольно кисло“.
Фон Б. рассказывал, что Сталин якобы произнес тост за фюрера: „Я знаю, как велика любовь германской нации к фюреру. Поэтому я хочу выпить за его здоровье“. Молотов якобы поднял рюмку за Риббентропа. Все вместе якобы пили за новую эру в германо-советских отношениях. Риббентроп — он не дурак выпить — пил за здоровье Сталина, за Советское правительство, за мир между Германией и СССР. Прощаясь, Сталин заявил, что готов поручиться честным словом, что лично он никогда не нарушит пакт. По настоянию Сталина была снята преамбула к коммюнике, в которой превозносилась германо-советская дружба. Сталин, по мнению фон Б., гораздо больше заботился об общественном мнении в своей стране, чем Гитлер.
25 августа фон Б, с радостью узнал, что маршал Ворошилов прервал московские переговоры с англичанами и французами. Их военные делегации вылетели из Москвы. По мнению Черчилля, которого, фон Б. чрезвычайно уважает, макиавеллистское, с точки зрения многих, решение Сталина заключить договор с Гитлером являлось в ситуации 1939 года в высшей степени реалистическим. Не дождавшись конструктивных шагов от англо-франко-польской дипломатии, Сталин одним ударом превратил этих горе-дипломатов в политических банкротов. Это признает и Черчилль. Рузвельт, узнав заблаговременно о германо-советских переговорах от своего посла в Москве, напрасно пытался уговорить англичан, французов и поляков пойти на соглашение с Советским Союзом.
