— Но им запрещено подняться над их жалким положением?
— Разве в ваше время было иначе? Разве не было людей низших, обездоленных, обреченных выполнять самые неблагодарные, самые тяжелые работы, в то время как счастливцы извлекали выгоду из их изнурительного труда, из их пота? А сами вы, Сьен-Шунг, человек высокого развития и культуры, разве вы когда-нибудь копали землю лопатой, переносили грузы, ткали одежду, убирали хлеб? Вы все это приказывали выполнять нижестоящим, вашим мао-чинам, к которым вы не относились как к равным себе, хотя это были такие же люди, как вы, лишь уступающие вам в интеллекте. В ваше время разница между эксплуататором и эксплуатируемым была не так заметна, как сегодня, тем не менее она существовала.
— Но мы им платили.
— Неужели вы думаете, что мао-чины работают бесплатно? Мы даем им все, что может понадобиться: пищу, крышу над головой, одежду, медицинский уход, если они больны, приют и отдых, когда они состарятся. Делали ли вы то же самое для людей одной с вами расы?
— Между тем все, что они здесь производят, в первую голову принадлежит им самим: и пища, которую вы им даете, и одежда, которую они сами шьют, и дома, которые возводят, и еще бесконечное множество вещей. Если бы вас не было, они продолжали бы производить для собственного потребления все, что вы считаете нужным им давать. Короче говоря, они могут прожить без вас.
— Вы забыли о том, что они — порабощенная раса, а мы — их господа. Все, что вы видите вокруг, — принадлежит нам, они не могут и не должны владеть чем-либо на правах собственности. Для них наша воля — закон, потому что совершенно очевидно, что они ниже самого худшего из нас. Вы все поняли, не так ли? — закончил Тай Ляое свою речь, в течение которой его музыкальный голос ни разу не зазвучал громче.
«Увы! — сказал себе господин Синтез. — Я слышал, как точно так же рассуждали во времена моей юности рабовладельцы. Точно так же думали позднее американцы в Южных штатах, пока не грянула кровопролитная Война за независимость[102], разбившая цепи стольких несчастных, но не покончившая с этой омерзительной язвой — рабством. Однако какой же нынче взяли реванш отдаленные потомки дяди Тома![103]»
Группа снова пустилась в полет, прибавив в скорости, в то время как старый ученый, погрузившись в раздумья, с небес рассматривал землю: ручьи и реки, леса, поля, строения, согбенных на ниве или медленно бредущих по дорогам мао-чинов, в то время как большеголовые церебралы лениво скользили мимо или, повинуясь капризу, стрелой проносились в небесах.
