— Как сложилась ваша дальнейшая жизнь?
— Некоторое время мы жили в городской квартире, а потом перебрались в дом на берегу океана. Я его купил лет двадцать назад у одного местного спекулянта недвижимостью. Мы его переделали, надстроили второй этаж. С тех пор и живем здесь. В Сан-Паулу бываем редко. Здесь я оценил, что такое жить в тесном общении с природой. В полнолуние ставлю сеть. Попадается, хотя и редко, белый лосось. Это — роскошная рыба. Раньше мы его поставляли охлажденным в Японию, где он был в большой цене.
— Тоскуете ли вы по родине? — спросил как-то я.
— Конечно. Иногда у меня появляется огромное желание поехать в Россию, взглянуть на родную казачью станицу. Интересно, как она выглядит теперь? Но об этом я даже не задумываюсь всерьез. Здесь все не так, как в России, но я уже привык и не мыслю жизни вне Бразилии.
Мы с Пабло подружились. Я стал частенько бывать в этом городке на берегу океана. Устав от шума и суеты Сан-Паулу, я с радостным чувством выезжал на своем «форде» на прекрасное шоссе «Имигрантес», пролегающее через слегка холмистую равнину с небольшими перелесками. Ближе к побережью пейзаж резко менялся, далее путь лежал через горную гряду с крутыми обрывами и пропастями. В 70-х годах строители прорубили в горах туннели, а через пропасти проложили виадуки. С самой высокой точки открывается захватывающая панорама окружающих гор и расположенного далеко внизу города Сантоса[26]. Спустившись к побережью, нужно было проехать еще 50 км вдоль песчаного пляжа до Итаньяэма.
Дом моего нового приятеля находился на утопающей в зелени окраине городка. Большую часть года соседние дачи пустовали, их владельцы приезжали по праздникам и выходным дням. Здесь царило непривычное спокойствие. Тишину нарушал только шум океанского прибоя. По пляжу — потемневшему от морской воды песку — мы уходили с Пабло далеко от дома. С одной стороны на него накатывались океанские волны, а с другой — вдалеке виднелись покрытые густой тропической растительностью горы Серра-ду-Мар.
Оставив бизнес, Пабло жил на скромную пенсию. Безвозвратно ушли времена, когда он не испытывал недостатка в деньгах и тратил их с истинно русской широтой и щедростью. Жил он теперь скромно. Каким думам предавался этот старик, сидя в одиночестве на балконе своего дома и устремляя свой взор в океанскую даль, на Восток, где за горизонтом скрывалась его Родина? Должно быть, он часто вспоминал годы своей беспокойной молодости, суровые испытания, на которые так щедра была его жизнь. По стенам его дома были развешаны картины художников на русские мотивы, вдоль стен стояли полки с книгами русских авторов, антикварные дорогие вещи, неизвестно каким образом попавшие сюда из России. Казалось, в этом доме все напоминало о прошлом. По мере того как он рассказывал о своей былой жизни, давно минувшее вновь обретало для него некую реальность. Это было заметно по трудно скрываемой грусти в его голубых глазах, которые выдавали его душевные переживания. Но он быстро справлялся со своими эмоциями, не желая прослыть сентиментальным человеком. Ведь он давно стал бразильцем. А бразильцам не свойственно предаваться грусти и прочим сантиментам. Они по преимуществу очень жизнерадостные люди.
