Таким образом, я боялась не чувства вины, а только тех особых мук, которые могут причинить мне результаты расследования.
И тем не менее! Расследование результатов не принесло, а я не испытывала от этого никакого облегчения. Я не воспользовалась этим, чтобы успокоить себя. Оставшись ни с чем, я хотела лишь одного: начать свои поиски сначала.
В случае, когда ожидание оправдывалось, стоило мне найти нужное письмо, возникнуть новому женскому имени, как за этим следовала чудовищная физическая реакция: мое тело словно окатывала ледяная и обжигающая волна. Все те, кто прошел через такое же испытание — поиск доказательств, которые боишься найти, — знают, что когда заполняются все пробелы в ответах на неотвязно преследующие тебя вопросы, в организме мгновенно прекращается приток крови. Эти доказательства возникают не в результате поиска, они уже давно неосознанно, но основательно занимают наш ум, и когда они наконец появляются, то нас ошеломляет переход от фантазмов к реальности. Испытывая ужас и перед реальностью, и перед собственной проницательностью, мы гоним их от себя. Мы страдаем оттого, что должны признать предательство, страдаем от запредельных возможностей нашей интуиции. Разве в этом даре — угадывать невозможное — не кроется что-то сверхъестественное, разве неспособность помешать этому не усугубляет боль? В эти минуты я явно испытывала раздвоение личности. Поскольку я не могла признать, что уже давно постигла истину, которая морально уничтожает меня, я превращалась в зрителя. И прежде чем включался разум, мне казалось, что из меня вытекает вся кровь, и мой желудок, по моим ощущениям, тоже стремился опорожниться. Если у меня дрожали руки и ноги, то потому, что в них нарушалось кровообращение. Если я трогала свою руку или пальцы, мне казалось, что я трогаю то, что мне не принадлежит. Лучше было вырваться из оболочки этого тела, которое удерживало меня в невыносимой действительности. Несколько раз это ощущение было таким острым, что у меня подгибались колени. Если первые фотографии, найденные на письменном столе Жака, и первое чтение страницы его дневника вызвали лишь короткую и сдержанную реакцию, то впоследствии простая проверка моих логических домыслов, основанных на этом открытии, несколько раз чуть не закончилась обмороком.
Материал был богатый. Палеограф раскапывал рукописи, погружаясь в их расшифровку до тех пор, пока над ней не смыкалась непроходимая куща значков. Первые собранные обрывки позволяли домыслить истории, будоражащие воображение и требовавшие продолжения. Я удостоверилась в хорошо известном мне факте: тайные связи благоприятствуют романтическим отношениям. Завеса секретности высвобождает фантазию, и любовники компенсируют недостаток проведенного вместе времени тем, что пытаются разнообразить ситуации, чтобы подтвердить прочность своих отношений. Итак: письма одной из девушек и его дневник создали сюжетную канву рассказа о первом свидании. Хотя они были едва знакомы, она дала ему прочитать рукопись написанного ею эротического рассказа. Затем, не называя своего имени, назначила ему свидание у себя дома. Когда он пришел, дверь была открыта, а расположение квартиры было ему знакомо по рассказу. Когда он добрался до спальни, она уже ждала его, полураздетая и готовая ко всему, тоже как в рассказе. Мне оставалось вышить узор по уже приготовленной канве.
