О том, что Свирк живёт где-то поблизости, Аста знала давно. Сначала она обнаружила силки, поставленные в таком месте, где ланны никогда не ставили. Потом увидела следы в лощине. По запаху дыма отыскала его берлогу. Видела скелет лося. Видела самого Свирка. Его появление не было для неё неожиданностью. Она не могла убить его после стольких смертей. Пусть казнит его Чал, если это необходимо. Она не стала разоблачать Свирка, потому что не хотела доводить его до крайней степени отчаяния, озлобления, он мог стать опасным для племени, опаснее десяти волков и одного тигра. Она дала Свирку возможность искупить вину перед ланнами. Если бы он доставил её весть Чалу, она бы отменила все его смерти, разрешила вернуться в племя. Свирк мог бы ещё спасти свой род.
Самая старая из ланнок, Аста знала, что её жизнь может оборваться в любое мгновение. А ей надо дожить до встречи двух жалких остатков племени, до встречи детей с Чалом и Румой. Живы ли они там, у Озера? Как тяжело ей будет умирать, не зная этого. Если живы, племя не погибнет! Чал пришёл бы сюда за ними, если бы знал, что произошло. Юноши просили отпустить их на север, но она не может рисковать судьбой племени, делить его осколок ещё на две части. А идти зимой с двумя малышами на север… Нет, на это она тоже не имеет права. Сейчас на правобережье скопилось много хищников, там, где пройдёт Чал, где прошло бы племя, небольшая группа погибнет. Надо ждать весны, подготовить места привалов на всём пути. Подготовить встречу, не погубить ни людей, ни собак. Потом можно и умереть.
Вернувшись в берлогу, Свирк пробыл в ней недолго. Набил сумку вяленым мясом, захватил острогу и быстро зашагал к Реке. Спрыгнул с обрыва на прибрежную полосу, снял с шеи бесславное ожерелье и швырнул его в воду.
Он мчался на север. Какое-то недоброе предчувствие овладело им. Погибло всё племя, осталось мало ланнов. Это плохо. Старуха тоже скоро умрёт.
Наступила ночь, а он всё бежал, не сбиваясь с ритма и не думая об опасности. Смертельно усталый, свернул к обрыву и, повалившись лицом на гальку, сразу заснул. Поднялся ещё до света, съел кусок мяса, побежал дальше — легко, ровно, сберегая силы.
Река струилась навстречу то днём, то ночью. Он спал урывками, не задерживаясь, бил рыбу острогой, съедал её на ходу и снова переходил на бег. Обувь его стопталась, он снял её и продолжал путь босиком. На ночные голоса равнины не обращал внимания. Сильный встречный ветер и слепящий мокрый снег не остановили его. Он шёл на ощупь вдоль обрыва, медленно, но шёл.
