В кафедральном соборе Остии, перед алтарем, стоял гроб, почти целиком заваленный цветами, образующими над ним как бы могильный холм. Перед домовиной, переминаясь ноги на ногу, стояли девять маленьких мальчиков в желто-голубых тренировочных костюмах и кроссовках. К деревянному каркасу были прислонены два траурных венка в человеческий рост, на их фиолетовых лентах было написано: «AS Roma». Рядом с венками стоял высокий худой мужчина, недовольно цыкавший на маленького мальчика, чтобы тот не отвлекался на заупокойной мессе и стоял спокойно. Мальчик дерзко смотрел в лицо мужчины, при этом его лицо оставалось невозмутимым. В первом, а также в последнем ряду церковных скамей заполненного народом кафедрального собора плакали женщины. Время от времени мужчина также хватался за носовой платок. Священник окроплял гроб и цветы святой водой, крестил кропильницей и целовал все четыре угла гроба. После того как с гроба сняли многочисленные венки и сплетенные в форме креста траурные букеты, четверо спортсменов в тренировочных костюмах подняли гроб на плечи. Мальчики в желто-голубых тренировочных костюмах по двое взяли тяжелый букет цветов и пошли вслед за гробом. Когда гроб вынесли из собора, покойный поднял голову и еще раз взглянул на море. Пока похоронная процессия следовала по городу, полицейские останавливали автомобили.
* * *
В Кастель Гандольфо, совсем рядом с резиденцией римского папы, отвернувшись от сувенирной лавки, торгующей церковными сувенирами, я испуганно уставился на картонную даму в натуральную величину, во фривольной позе, в короткой юбке, с загорелыми ногами, рекламирующую фотопленку «Кодак». Перед Кастель Гандольфо стоят не обычные желтые такси, а темно-синие и черные, а таксисты одеты в форму, похожую на полицейскую. Когда папа римский находится во дворце, полицейские машины и карабинеры на мотоциклах постоянно патрулируют квартал, а кроме того, стоят на всех мыслимых углах и переулках, чтобы видеть весь двор резиденции. У тротуара стоял скучающий полицейский с жезлом регулировщика в руке, которым, как ракеткой, подбросил вверх окурок, так что он приземлился прямо посреди улицы. Я громко чихнул, и карабинер вздрогнул и повернулся. Неужели он испугался, что вместо влажных бактерий я выпущу из ноздрей две пули? На цирковой афише, поверх которой рядком наклеены пять больших некрологов, можно было тем не менее разглядеть укротителя с занесенным вверх хлыстом, который он держал теперь наклеенным вплотную фиолетовым объявлениям о смерти.
