Пасхальным утром, сидя на только что остриженном ягненке и держа в левой руке пасхальную хоругвь, а в правой поднос, польская кухарка в черном одеянии монахини подъехала к Иоанну Павлу II и поднесла ему двух уже почти растаявших пасхальных агнцев из шоколада.
На одежде нищего, который, склонив голову, постоянно присутствовал со своими пластиковыми сумками на церковной службе, была наклеена открытка Рима с портретом нового папы. Священник, превращая хлеб в Тело Христово, трижды перекрестил верующих высоко поднятой дароносицей, в центре которой, как водяной знак, была изображена голова пустынника, который сидел, обложившись своими пластиковыми сумками, и на его спине была открытка Рима с портретом Иоанна Павла II. Пустынник выронил лачку маленьких образков. На рассыпавшихся по церковному полу образках можно было видеть голову Иоанна Крестителя на серебряном блюде. Епископ с крошками облаток в углу рта сотворил языком крестное знамение, открыл дарохранительницу, достал из нее замороженного ободранного ягненкав прозрачном пакете и пасхальную хоругвь, повернулся к стоящему на коленях народу, поднял холодное твердое мясо пасхального агнца и, совершая им крестное знамение, возгласил: «Гитлер из Назарета, Царь Иудейский!»
Я обернулся на звук проезжающей машины и увидел выезжающий на кладбище катафалк, пышно украшенный букетами цветов и крестообразными траурными венками. В мастерской каменотеса напротив кладбищенских ворот, на полке, стояли бледные, пыльные бюстики Мадонны. Горящий кончик лежащей на могильном камне сигареты, которой меня угостил молодой каменотес, висел в воздухе. «Из праха вышел и в прах обратишься!» – произнес, благословляя нас, деревенский священник Франц Райнталер и кончиком пальца, к которому прилипли частички пепла, нарисовал на наших детских лбах крест. В мастерской между стеной и сертификатом каменотеса были вставлены портрет папы Иоанна XXIII и изображение Иисуса из Назарета, указательным пальцем левой руки показывающего на рану на груди, через которую было видно его пронзенное сердце. Рядом висели рекламный плакат с подсвеченными надгробными плитами, а поверх него – большая фотография римской футбольной команды. Увидев обкусанный ноготь каменотеса, я вспомнил, что ребенком так часто и основательно грыз ногти, что из пальцев начинала идти кровь и они болели потом целыми днями. Прежде чем протянуть контракт, каменотес выразил свое соболезнование вошедшим в мастерскую двум одетым в траур женщинам и мужчине. Молодая женщина подала ему паспорт с фотографией старика. Вдова молча стояла рядом и внимательно следила за разговором. Перед кладбищенскими воротами продавщица цветов, повязавшая вместо передника черный пластиковый пакет для мусора, на котором, как на кинопленке, был изображен Колизей, ела только что зажаренную куриную ногу и поливала оливковым маслом кусок белого хлеба, посыпанный чесноком. За соседним прилавком молодая цветочница опрыскивала из красного пульверизатора белые и желтые маргаритки. Распевая народную неаполитанскую песню, мужчина за прилавком составлял траурный букет из белых и красных гвоздик, оранжевых лилий, голубых цветов-башмачков, которые он вставлял между листьями лавра и клена. С одной стороны траурной ленты, которую он напоследок прикрепил к крестообразному букету, было написано
