– Черт возьми, у тебя есть яйца, приятель! Говорю тебе. Честное слово, есть. Они убьют тебя, знаешь? Убьют, мать твою. У тебя и вправду есть яйца.
– Верно. Даже два. Как и у тебя.
– Даже два, – повторил таксист. Он был в экстазе. – Черт возьми, здорово! Смачно! Не возражаешь, если я расскажу жене, что подвез тебя? Она кипятком ссыт от этих Игр. Мне бы тоже настучать, только, черт возьми, кто меня послушает. Таксисту нужен хоть один свидетель. Никто не видел, как ты влез – вот непруха!
– Обидно, – сказал Ричардс. – Жаль, что ты не можешь помочь убить меня. Может, мне записку оставить, что я был здесь?
– Черт, можешь? Это было б…
Они как раз пересекли Канал.
– Выпусти меня здесь, – резко оборвал Ричардс. Он вытащил нью-доллap из конверта, врученного ему Томпсоном, и бросил его на переднее сиденье.
– Фу ты, чего я сказал? Я и не думал…
– Нет, – сказал Ричардс.
– Ну что, не дашь записку…
– Обожрешься, вонючка.
Он стремительно выпрыгнул и пошел по направлению к Драммонд Стрит. Ко-Оп Сити, как огромный солдат, поднимался в сгущающейся темноте перед ним. Крик таксиста все еще преследовал его:
– Тебя скоро достанут, мать твою так!
Счет продолжается…
Через задний двор, через рваную дыру в проволочном заборе, отделяющем одну асфальтовую пустыню от другой; переждать в глубокой тени, пока мимо с ревом проносится банда мотоциклистов, их фары сияют в темноте, как безумные глаза ночных оборотней. Потом – через последний забор (одна рука порезана), и вот он стучится в заднюю дверь Моли Джернигана – она же и есть главный вход.
Моли был владельцем ссудной кассы на Док Стрит, где – будь у тебя достаточно баксов, чтобы швыряться ими, – каждый мог купить специальную полицейскую дубинку, автомат с полным запасом патронов, противотанковое ружье, героин, Пуш, кокаин, маскировочные средства, искусственную бабу из стирофлекса или настоящую шлюху, если ты слишком измотан, чтобы пользоваться стирофлексовой, адреса нескольких подпольных казино, адрес Клуба Извращений и еще сотню других запрещенных вещей. Если у Моли не было нужной вещи, он заказывал ее для тебя. В том числе фальшивые документы. Когда он открыл глазок и увидел стоящего за дверью, он улыбнулся широкой улыбкой:
– Почему бы тебе не убраться, дружок? Я тебя не видел.
– Нью-доллары, – произнес Ричардс, обращаясь в воздух. Последовала пауза. Ричардс изучал манжету своей рубашки, как будто впервые ее видел.
Затем затворы и замки отворились поспешно, как будто Моли боялся, что Ричардс изменит решение. Ричардс вошел. Они стояли в подсобке магазина, которая представляла собой крысиный заповедник полный старых журналов, краденых музыкальных инструментов, краденых фотоаппаратов и товаров черного рынка. Моли был по необходимости Робин Гудом; ростовщик к югу от Канала недолго продержался бы на плаву, будь он слишком жадным. Моли драл три шкуры с богатых вонючек из Города, а в своих кварталах продавал почти по закупочным ценам – иногда даже ниже, если кого-то сильно припекало. Поэтому он пользовался превосходной репутацией в Ко-Оп Сити и первоклассной защитой. Если полицейский расспрашивал стукача из Южного Города (а их были сотни) о Моли Джернигане, информатор сообщал, что Моли – слегка слабоумный старик, приторговывавший по мелочам левым товаром. Любая шишка из Города с порочными сексуальными наклонностями могла бы много чего порассказать, но время чисток Полиции нравов прошло. Все понимали, что порок создает неблагоприятную среду для революционных настроений. Тот факт, что Моли также занимался торговлей поддельными документами, приносящей ему умеренный доход, строго для местных клиентов, был в Городе неизвестен. Все же Ричардс знал, что изготовление документов для такого жареного клиента, как он, было крайне опасным.
