Не имея другого выхода из своего затруднительного положения, она перешла дорогу и приблизилась к черной двери с великолепным сводчатым окном над ней. Колби быстро подняла огромное дверное кольцо с изображением морды свирепого льва и отпустила его. Она услышала, как звук разнесся в прихожей за дверью. С бешено бьющимся сердцем и пересохшим как пустыня Сахара ртом она ждала.
Дверь открыл самый большой и величественный человек, какого она когда-либо видела; важнее епископа, подумала она. Даже при своем высоком росте Колби пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. С меланхоличным видом он ждал, когда она изложит свое дело.
— Я — леди Колби Мэннеринг, и мне необходимо немедленно видеть лорда Нэвила Браунинга, — сказала она с напускной манерностью, которая для снобов была признаком принадлежности к высшему классу общества. У нее хорошо получались такого рода вещи — результат многолетнего опыта по отражению попыток честолюбивых офицеров отцовского полка завести с ней знакомство. Она чувствовала, что дворецкий колеблется с ответом.
— Сейчас очень неподходящий момент, миледи, — сказал он наконец. — Если вы подождете, я спрошу у секретаря лорда Нэвила, сможет ли он вас принять.
Из огромного зала с высокими потолками он проводил ее в боковую комнату.
Дворецкий негромко постучал и распахнул дверь библиотеки.
— Мистер Лир, сэр, некая леди ожидает разговора с его светлостью.
— Вы в своем уме, Бэлком?! — заорал обычно спокойный Лир. — Он с нас шкуру живьем сдерет.
— С кого шкуру сдерет? — Прежде чем кто-либо из них успел шевельнуться, Колби появилась в комнате.
Бэлком был изумлен, но быстро пришел в себя и оставил это дело в руках Лира. Секретаря будто громом поразило: он узнал в Колби женщину, которую видел на другой стороне улицы.
— Боюсь, мадам…
— Леди Колби Мэннеринг, — сказала она сладким голосом.
Она увидела, что ее титул ничего не изменил. Колби понравилось это, и Лир сразу вырос на пять пунктов по шкале, по которой она проницательно — зачастую критически — оценивала людей.
— Я ждала до последнего момента, прежде чем осмелиться побеспокоить сегодня его светлость, но я должна видеть его немедленно.
Лир был в замешательстве от ее темных сверкающих глаз и кожи, способной соперничать с самой изысканной слоновой костью; он смог прийти в себя лишь через несколько секунд. Джон Лир терпеть не мог, когда ему приходилось выпроваживать дам — покорительниц сердца лорда Браунинга, некоторых в действительности, но чаще — в их собственном воображении. Улыбки, вежливого слова было достаточно, чтобы эти женщины почувствовали себя в нирване, думая, что лорд Нэвил желает их больше всех остальных. Но они почти всегда ошибались. По-своему Нэвил Браунинг был верным мужчиной, и его настоящие привязанности могли быть уверены в том, что он одновременно имеет дело лишь с одной женщиной. Этого нельзя было сказать о многих его друзьях.
