Мысль эту он гнал от себя обеими руками. Одно утешало: отослал подальше ротмистра Штаницына. Пусть-ка поищет таких курей, чтобы престола Российского достойны оказались! Наверное, ротмистр — такая же пешка в этой игре, как и его подставной мужик из таинственной деревни. Один граф Орлов всё знает и понимает.
Шло время, а император не спешил. Нервы графа находились в состоянии такого же напряжения, в каком находятся параллели и меридианы, которые, как известно, удерживают землю нашу от рассыпания. То ему казалось, что это и не государево испытание, а некий отвлекающий маневр, то — что куриный машкерад организовали мерзавцы англичане…
Неудивительно, что в то недоброе утро, когда унтер-офицер Нерубович доставил по назначению несколько клеток с пышными белыми курами, нервы графа не выдержали.
Куры-Романовы были действительно великолепны. Орлова затрясло.
— А где ротмистр? — обернулся он к унтеру.
Унтер снял форменную фуражку и перекрестился. От него несло поминками по ротмистру.
— Пошёл вон, — сказал граф брезгливо. Он не успел ни осознать гибели канальи Штаницына, ни порадоваться ей в полной мере. Графу стало легко-легко и всё понятно.
«Этот с переливами — ОН», — благоговейно думал граф про могучего петуха в головной клетке.
— Ваше императорское…. Какие будут распоряжения? — спросил Орлов, упадая всё глубже в бездну безумия.
Он так близко наклонился к петуху, что петух не удержался и клюнул графа в глаз. Граф стойко вынес это и выпустил птицу из клетки. Но петух не успокаивался: гневно шаркая шпорами, он то и дело налетал на графа, причиняя ему физические страдания. По всей видимости, такова была монаршая воля. «Лютует», — подумал Орлов, прикладывая к глазу батистовый платочек…
Вдруг что-то, хрустнув, перестроилось в его мозгу.
Сначала он испугался этой мысли. Но боль в глазу не проходила, а в груди неотвратимо возникало чувство, страшно сказать, мести. Он встал с колен и начал шагать по комнате. «Романовы — Орловы, Романовы — Орловы», — повторял он, обрывая в голове лепестки воображаемой ромашки. Резко остановился и со злобой посмотрел на петуха.
— Всё, — сказал он решительно. — Поцарствовали. Не будете в следующий раз глаза клевать.
Боясь передумать, он вытянул руки и пошёл на петуха. Последний, почуяв недоброе, заорал благим петушиным матом.
— Что это ты, Алексей Фёдорыч, за курятник тут развёл?
Вздрогнув, Орлов обернулся.
Перед ним стоял государь император.
Вот тогда-то и до графа дошло, что виновны все и ответить должны тоже все.
