"Раз уж до этого дошло, мы должны расставить все по своим местам. Иррациональное "я" спускает курок немного позже, когда человек начинает носиться по городу, сшибая лестницы и, возможно, наносить увечья людям, которые на них работают. Если человек обходит приставные лестницы, вместо того, чтобы пройти под ними, то это еще ни о чем не говорит. Нельзя считать сумасшедшим и человека, который пишет письма в газету, в которых заявляет, что город Нью-Йорк разрушен из-за того, что все, кому не лень, неосмотрительно шляются под приставными лестницами. Но сбивать на землю лестницы - это уже сумасшествие".
"Потому что это делается открыто", - пробормотал писатель.
"Вы знаете, что-то в этом есть, Хенри", - сказал агент. "Как-то я узнал, что нельзя зажигать три сигареты одной спичкой. Не знаю даже откуда. Затем я узнал, что это пошло из окопов Первой мировой войны. Немецкие снайперы словно поджидали того момента, когда англичане начнут прикуривать от одной спички. После первой сигареты вы слышали звук выстрела. После второй вы чувствовали, как снаряд проносится мимо. А после третей вам сносило голову. Но знание об этом ничуть не изменило меня. Я так и не могу зажечь три сигареты от одной спички. Одна часть моего "я" говорит мне, что я могу зажечь хоть двадцать сигарет от одной спички. Но другая часть - тот самый зловещий голос, своего рода Бори Карлофф внутри нас - говорит при этом: "Попробуй только сделай так, и тогда..."
"Но ведь сумасшествие и суеверие - это не одно и то же?" - робко спросила жена писателя.
"Вы полагаете?" - сказал редактор. "Жанна д'Арк слышала голоса с неба. Некоторые люди думают, что ими владеют демоны. Другие видят злых духов... или чертей... или форнитов. Те слова, которыми мы описываем безумие, подразумевают существование суеверия в той или иной форме. Мания... ненормальность... иррациональность... лунатизм... безумие. Для сумасшедшего реальность искажена. Целостное "я" восстанавливается, но обнаруживает себя в той самой маленькой комнатке с револьвером".
"Но в тот момент рациональная часть моего "я" была все еще со мной. Кровоточащая, покрытая синяками и сильно испуганная, но все еще на своем месте. Она говорила: "Все в порядке. Слава Богу, завтра, когда ты протрезвеешь, ты сможешь вставить все вилки обратно в розетки. Играй в свои игры, если тебе так хочется. Но не больше. Не заходи слишком далеко".
"Рациональный голос моего "я" был испуган не зря. В нашей душе есть что-то такое, что непреодолимо влечет нас к безумию. Каждый, кто смотрит вниз с края крыши высокого здания, чувствует хотя бы слабое болезненное желание спрыгнуть вниз. И каждый, кто хотя бы один раз приставлял заряженный револьвер к виску..."
