— Господи, благослови каждый мой шаг.
Темнота стала отступать, и на горизонте появились первые признаки долгожданного рассвета. Небо окрасилось радостно-красным, показался ободок солнечного диска, и свет разлился по бескрайней пустыне. Караван, казалось, совершал величественный танец по поверхности Земли. Тело мое слилось с ритмичными монотонными движениями в волнах струящегося света и скользящего ветра, с возрастающей жарой, обещающей превратиться в пекло, и с пейзажем, застывшим среди желтых песков и чистого голубого неба. От однообразия картины я ушел в себя, погрузился в неотступные воспоминания, горькие переживания и розовые мечты. У каждого источника воды мы делали остановку, чтобы поесть, совершить омовения и молитвы, пообщаться. Я познакомился с достойнейшими из моих спутников-купцов, которые непонимающим взглядом смотрели на единственного путешественника.
— Следую в страну Габаль! — похвалился я.
— Что это за страна? — пренебрежительно спросил один из них.
— Мы из страны ислама! — заметил с гордостью другой.
— Торговля — суть цивилизации, которую нам завещал Аллах, — отозвался третий.
— Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) занимался торговлей, — напомнил четвертый.
Я добавил, оправдываясь:
— А еще он был путешественником, покинувшим свой родной город!
Первый сказал:
— Ты растратишь свое состояние в странствиях и вернешься домой нищим.
Сдерживая гнев, я ответил:
— Тот, кто готов трудиться, не знает бедности.
Я уважал занятие торговлей, но вместе с тем глубоко верил, что жизнь — не только торговля, но и путешествие.
Наступили длинные и жаркие весенние дни, сменяемые холодными ночами. Впервые я увидел звезды такими величественными, волшебными, бесконечными. Осознал, что моя тоска по матери больше, чем я думал, а любовь к Халиме реальнее, чем день, ночь и звезды, и сильнее, чем тяга к неизведанному.
Мы шли уже почти месяц, когда вдалеке замаячили стены государства Машрик. Тогда аль-Кани бен Хамдис объявил:
— Разобьем лагерь у Голубого источника и в полночь войдем в город.
Мы готовились. На вечерней молитве я услышал, как кто-то прошептал:
— Это последняя молитва до нашего возвращения из языческих стран!
Мне стало не по себе, но я готовился к новой долгой жизни, поэтому сказал про себя: «Аллах милостив и милосерден».
Незадолго до полуночи караван подошел к новой стране. У входа нас встретил обнаженный мужчина, на нем была лишь набедренная повязка. В свете факелов он показался высоким и тощим. Мои спутники сказали, что это начальник таможни. Мужчина громогласно произнес:
