Дарден поспешил к себе на постоялый двор. Он едва замечал вспышки красных, зеленых и синих фонариков вокруг себя, не чувствовал витающего в воздухе предвкушения, не слышал возбужденных голосов сбившихся в тесные кучки людей, ведь с наступлением сумерек начнется Праздник Пресноводного Кальмара и улицы загудят и забренчат весельем. Уже сейчас чистый дух свежеиспеченного хлеба, к которому примешивался паточный запах сладостей, начал будоражить обоняние и обращать хмурые гримасы в улыбки. Отпущенные пораньше с уроков мальчишки играли с обручами и скакалками, в костяшки и в лапту. Шалуны разыгрывали битву со старым могучим королевским кальмаром, способным одним ударом щупальца топить корабли, и лужеходные бумажные суда разбивались о водосточные трубы. Другие глазели, как во вливающихся в бульвар Олбамут переулках и улочках устанавливают трибуны. Гимнасты с разрисованными пурпуром лицами увешивали свои ходули конфетами и головами ангелов из папье-маше.
Наконец Дарден добрался до своей комнаты, распахнул дверь и тут же резко ее за собой захлопнул. Пока граждане Амбры готовятся к Празднику, он должен приодеться для возлюбленной, отбросив докучные мысли о поисках работы и пустоте в карманах. Стащив с себя одежду, он принял душ, открыв кран так, что обжигающие иглы горячей воды татуировали красную кожу, но полчаса спустя почувствовал себя чистым, даже более чем чистым — обновленным и спокойным и, выйдя, вытерся большим зеленым полотенцем. Стоя голым перед зеркалом в ванной, Дарден заметил, что хотя с прекращением лихорадки несколько пополнел, но жира не приобрел. Ни тени живота, и ноги — сплошная мышца. Вот это далеко не фамильная черта, ведь с начала путешествий матери по реке его сухопарый отец стал пухлым, как сырое тесто. Делать отцу было нечего, только преподавать этику в университете и надеяться, что над ним сжалятся податливые милашки из аудиторий. Но Дарден был уверен: сыну профессора уготована иная судьба.
Дарден побрился, проводя лезвием по подбородку и шее (ощущение щекотало нервы: какое же самообладание требуется, чтобы держать бритву ровно!), но, когда закончил, рука у него дрожала. Ну вот. А теперь втереть в голову различные масла, чтобы волосы стали равномерно черными, не испачканными сединой, разве что на висках и над ушами. Потом чуточку пудры, чтобы оттенить мутную зелень глаз: возможно, постыдная привычка, которую он перенял, разумеется, у матери, но Дарден знал многих бледных священников, которые так поступали.
