– «Ах, вот как! – удивился Клейман. – Что ж, будь по-вашему».
Меня отвели в душевую. Я быстро помылся, вернулся в кабинет, аккуратненький, с косым пробором. И попросил чаю. Это было, безусловно, наглостью, но что-то подсказывало мне, что так именно и следует себя вести. Тем более что после акробатики и душа действительно очень хотелось чаю. И мне показалось, что Клейман посмотрел на меня с уважением. И мы стали с ним прихлебывать чаек – вот так же, как сейчас с вами прихлебываем кофе. И он говорит мне: «А расскажите анекдот». – «Анекдот? Какой анекдот?» – «Ну, не знаю. Ну, скажем, про пьяниц. Или вы не знаете?» – «Про пьяниц? Про пьяниц как раз знаю. Вот в городе Нарва возвращается шоферюга ночью с капитальной пьянки. Город пустой. Ну, вы уже знаете Нарву. Идет через площадь. Видит, мужик голосует. Инстинкт водителя сработал. Мужика – на спину, и потащил. А утром жена говорит соседке: “Ну до чего же мой напился: памятник Ленину с площади домой приволок”».
Вот вы смеетесь. И Клейман смеялся, да так заразительно! Потом говорит: «А про чукчей?» Я рассказал. Я много знал. А рассказывать умел. Анекдот – это ведь маленький моноспектакль. Здесь важно все: текст, темп, интонация. Одним словом пошло: Армянское радио: «Можно ли купать детей в стиральной машине? Ответ: купать можно, выжимать нельзя». Про Вовочку: Инспектор РОНО пришел в класс, сел на заднюю парту рядом с Вовочкой. Урок английского. Учительница пишет на доске предложение и вызывает Вовочку перевести. Тут у нее падает мел, она наклоняется. Вовочка сопит, сопит, потом говорит: «Ну и задница». Его в гневе отправляют за родителями. Вовочка собирает портфель и, уходя, со злостью говорит инспектору: «А ты, козел, не знаешь не подсказывай».
Так мы и чаевничали с Клейманом: он называл тему, а я шпарил, как по писаному. Вдохновенно. Вдохновение – это ведь такая штука: или оно есть, или его нет. У меня в тот день – было. Под конец я сказал: «И про евреев». Как под занавес «Новостей» говорят: «И о погоде». Клейман Яков Самуилович, надо сказать, напрягся. Анекдот был коротким: «Вечером попадья проглотила бритву, а утром поп заговорил с еврейским акцентом». Он рассмеялся. И предложил мне войти в номер акробатов Полевых и стажироваться у коверного с целью подготовить собственную клоунаду. Начиналась очень трудная и невероятно интересная жизнь. И пришло освобождение от Анны-Марии. В смысле… Вы понимаете?
– Я понимаю, – тихо проговорила сочувствовавшая мне Наталья Николаевна. – А как у вас складывалось в цирке? Отношения с… большими людьми…
